Провинциал и Провинциалка

Был уже третий курс – нас всех разнесло по разным специальностям, а значит, по разным группам. Так что около года я их никого не видел. Разве что только на бегу мелькнет лицо.

Однажды я стоял в очереди в библиотеку – сдать учебники, две связки, штук двадцать пять, – стоял и томился. Вдруг услышал:

– Здравствуй, земляк.

– Привет, Валя.

Валя стояла и лучилась – похорошевшая, посветлевшая.

– Ну, как ты?

– Подожди… Положу книги.

Мы отошли. Присели на низкий подоконник, болтали. А я не терял при этом из виду свою очередь.

– Ну, что в сто двадцатой?.. Уже повыходили замуж?

– Ничего подобного.

– А Чубукова? Лариса?.. Она не перестала тебя грызть?

Валя улыбнулась:

– Перестала.

– Ну, еще бы. Ты ведь специально излучала сияние, а парни млели. Это и высушило Ларису.

Я подшучивал, а Валя неожиданно посерьезнела. И сказала:

– Не смейся над ней. Она сейчас такая добрая, грустная…

– Лариса?

– Да… Она такая прелесть. Понимаешь, – Валя понизила голос, – она очень влюблена. Только тс-с об этом. – Она вдруг встрепенулась вся и спросила с жаром: – Миленький! (Надо сказать, что это ее «миленький», хоть и прошло время, а все же кольнуло меня.) Миленький!.. Ты ничего не открыл? Ну, чего-нибудь выдающегося?..

– Нет.

– А почему?

– Не знаю…

– Ты не обижайся. Я ведь к чему говорю: у нас один студент сделал труднейшую задачу… Я прямо восхитилась. Я теперь как слышу «наука», «открытие» – мне прямо не по себе становится. Ах, как хорошо быть талантливым!..

Она вся светилась. И спрашивала:

– А ты не думал над этим? Не задумывался?

И поддразнивала, и как бы рассматривала собеседника со стороны:

– А ведь нельзя, миленький, не думать. Нельзя!

За какой-то год она заметно переменилась. Речь стала быстрая, находчивая, и это очень ей шло. Кроме того, в ней появилось особое женское обаяние, как бы приодетое в манеру этакого легкого разговора.

– Тебе надо подружиться с какой-нибудь приличной девушкой… Ты понял?

И это она всерьез говорила, а в глазах прыгали бесенята.

– А то я напишу нашим землякам, в каких ты компаниях бываешь.

– В плохих, что ли?

– Не в плохих, но и не в хороших. Тебя окружают несимпатичные люди. Малосимпатичные.

– Ах да, ты же любишь, чтобы все было красиво!

– Вот именно. И тебе советую.

– Ай-ай!

– И не айкай! – Она улыбнулась. – С кем это ты на днях шел по коридору?

– Ну и с кем?

– Не знаю уж с кем. Тянул к себе каких-то двух теток в возрасте.

– В каком еще возрасте?.. Им тридцати нет.

– Миленький, им сильно за сорок! – И она начала хохотать. – Нет тридцати, ой, ты меня уморил! Да они на ладан дышат!.. Они шли, от коридорного сквозняка качались!

Ей было девятнадцать, она закидывала голову с короткими остриженными волосами и заразительно хохотала. И все, кто шел мимо нас, оглядывались – и, как по приказу, улыбались, приобщаясь к ее радости. Особая была минута.