Провинциальная история

— Доброго дня, прекрасная госпожа, — сказал он, вежливо кланяясь, стараясь не думать о том, как ходит, гуляет под ногами болото, будто там, в самой его глубине, прячется некто.

Или не прячется?

Поднимется.

Того и гляди чьи-то тонкие пальчики пробьют мягкий моховой полог, вцепятся в ноги и дернут, утаскивая туда, где нет ничего, помимо черной тяжкой воды.

— Боишься? — водяница склонила голову на бок, и волосы её стекли, сродняясь с болотом. Только беленькие цветочки меж них гляделись диковинным украшением.

— Боюсь, — честно ответил Ежи.

— И не боишься признаться, что боишься?

— Не боюсь.

— Смешной, — она поднялась по-над болотом, выбираясь из него, словно из норы. Зеленоватое тело её поблескивало нарядной чешуей. А Ежи смотрел.

…что им там говорили?

…полуразумная нечисть, которая притворяется человеком охоты ради. Может прикинуться что девицей, что ребенком, заплакать… или это про кликуш?

Мавок?

Главное, что для них, обретающих здесь, нет и не было ничего-то вкуснее и слаще живой крови. А он, дурак, сам позвал…

— И чего ты от меня хочешь? — поинтересовалась водяница, поднимаясь в полный рост. И оказалась она, худая, что осока, на полголовы выше мага.

— Помощи.

— А чем платить готов?

— Кровью?

— Кровью, — протянула она, проводя тонким змеиным языком по губам. — Твою кровь я и так взять могу…

— Не только ты… — из-за моховой кочки показалась вторая водяница, похожая на первую, что отражением.

— Не только…

Третья.

И…

— Это будет уже кровь мертвеца, — Ежи заставил себя улыбаться.

И не двигаться.

Дышать спокойно, хотя по спине поползли ручейки пота.

— Смешной, — сказала первая.

— Умный, — возразила вторая, тоже выбираясь. Она украсила себя кореньями и цветами, но оттого стала еще уродливее.

— Съедим?

— Нет, — покачал Ежи. — Договор?

…солнце перевалило за полдень и несется к земле. И если он не выберется… ночью всякая нежить особую силу обретает.

— И что ты нам предложишь?

— Бусы? Зеркала? Украшения? Заушницы золотые, запястья тяжелые… бусины красные и зеленые, синие, что вода. Нити для шитья…

…скучно им там, — скрипит старушечий голос. — Сидят в ямах водяных да маются. Вот и повелось, что, коль хочешь по болоту пройти…

…в Академии это называли глупостью. Что могут знать старухи о поведении нежити? Должен быть научный подход…

— Бусы… — первая водяница прикрыла глаза.

— Нити… — отозвалась её сестра.

— Зеркала…

— Кровь залогом, — поспешил заверить Ежи, протягивая руку над болотною водой.

…нежить должна быть уничтожена. Где бы ни встретилась. И долг Ежи — избавить болото от подобных его обиталетей. Выжечь его до дна. Да только это дно глубоко, и не стоит обманываться: собственных силенок не хватит.

Да и…

Что-то подсказывало, что стоит потянуться к огню, как он долго не проживет.

— Договор, — согласилась старшая, вперившись взглядом в ладонь. — На крови.

— Договор, договор…

— Погодите, — Ежи бы отступил, если бы было куда. — Вы ведь все знаете? Здесь проходил человек…

— Дурной.

— Злой.

— Много.

— Но кормил.

— Мертвецам.

— Много!

Они говорили друг за другом, перекидываясь словами, будто дети мячиком.

— И не так давно он вернулся. Не один. С ребенком.

— Больная.

— Одна.

— Не одна.

— Одна.

— Странная. Не такая.

— Вы… знаете, где они?

— Там, — водяницы махнули рукой вглубь болота. — Земля.

— Твердая.

— Не наша власть.

— Заклята.

— Ведьмак был.

Час от часу нелегче. Ведьмаков наука тоже полагала выдумкой, ибо давно известно, что ведьмовская сила способна прижиться лишь в женском теле, тогда как магическую принимают равно и женщины, и мужчины.

— Давно.

— Неспокойный, — просветили Ежи водяницы и, тяжко вздохнув, тоже одновременно, добавили. — Все ходит…

— …съесть хотели.

— …не дался.

— Злой.

А старшая потупилась даже.

— Вкусный, наверное…

И задумалась.

Верно, над тем, стоит ли отпускать Ежи, если он тоже вкусный.

— Отбиваться стану, — предупредил он на всякий случай. — Но договоримся, я барана приведу.

— Каждой.

— Каждой, — согласился он. — Сделаете дорогу к тому острову? И обратно…

— Туда.

— Обратно нет.

— Заклятый.

— Ночь скоро.

— Ночью людям нельзя.

— Болото.

Это Ежи и сам понял. И согласился, потому как и вправду вечерело.

— А этого… человека… вы…

— У него злое.

— Тут, — водяница коснулась груди.

— И тут, — вторая ткнула себя щепотью в лоб.

— Везде.

— Умрет, болото грязным будет, — завершили они хором. — Договор?

— Договор…

Ежи коснулся многострадального запястья, кровь выпуская.

— Вы проводите меня к этому острову, а взамен я, коль жив останусь, приведу каждой по барану.

— Бусы.

— Нити.

— Иглы…

— И прочего всего, чтобы для рукоделия надобно, — договорил он.

Капли крови, сорвавшись с руки, до мха не долетели, были пойманы удлинившимся вдруг языком, который и кожи коснулся, опалив. Правда, следом пришла немота, а царапина затянулась.

— Хороший, — сказала водяница.

— Ведьминский… — добавила вторая, тоже щурясь сыто, хотя ей-то ни капли не досталось. И видно, недоумение Ежи было так велико, что третья рассмеялась и пояснила:

— Одна.

— Мы.

— Одна.

— Понятно…