Провинциальный фотограф

Постучав в дверь и не услышав ответа, он толкнул ее и вошел в темную комнату первого этажа, осторожно прислушиваясь – не раздастся ли подозрительный шорох или звук взводимого курка? Но было тихо, только шелестел дождь, да уныло поскрипывала распахнутая дверь.

Поставив на пол вещи, фотограф зажег спичку и поднял ее над головой, освещая помещение. В углу лестница на второй этаж, кругом грязь, валяется пара сломанных стульев, стоит пыльный колченогий стол и чернеет давно потухший очаг. В противоположной стене еще одна дверь. Он открыл ее.

Снова все то же запустение, свален какой-то хлам в углу, под ногами битые горшки, куча прелой соломы и еще дверь, за которой оказался выход во двор, к каменному сараю у ограды. За оградой раскинулось поле или луг – не разобрать в кромешной темноте, – а дальше начинался все тот же лес.

– Пошли выше, – подув на обожженные пальцы, предложил Кривцов и первым начал подниматься по лестнице.

На втором этаже оказалось чище. В комнате стояли скамья и крепкий стол из толстых дубовых плах, а в стене было устроено некое подобие камина. В смежном помещении нашлась широкая кровать с набитым старым сеном матрасом.

– Останемся тут, – закончив осмотр, решил Владимир. – Погляжу, что в сарае и обследую погреб, а вы пока располагайтесь.

Вернулся он с большой охапкой сена, бросил его на пол, спустившись вниз, принес стулья. Вскоре в очаге запылал огонь, осветив красноватым светом каменные стены. Марта тут же устроилась поближе к камину, протянув к пламени озябшие руки, а фотограф отправился осматривать подвал.

Пока он ходил, Ланкаш успела переодеться в сухое и протирала тряпочкой маленький дамский пистолетик – никелированную игрушку с отделанной перламутром рукояткой.

– Что это? – поставив на стол небольшой бочонок и положив рядом с ним комок темной, копченой брынзы, с иронией поинтересовался Кривцов.

– А вы не видите? – с деланным удивлением ответила Марта.

– Дайте сюда, – требовательно протянул он руку.

– Нет, господин Карл. И не вздумайте настаивать.

– Ну хорошо, – не желая ссориться, нехотя уступил Владимир. – Спрячьте подальше, чтобы никто не видел. И не доставайте больше.

– Но вы же не видели? – усмехнулась она. – Хотя мы все время вместе. Вы что-то нашли поесть? О, брынза, копченая брынза! А в бочонке?

– Похоже, осталось немного вина. Мне тоже надо переодеться, – взяв свои вещи, он ушел в смежную комнату.

Сняв одежду, фотограф с кислым выражением лица осмотрел промокший пояс с деньгами. Придется просушить. И, наверное, следует по примеру Марты вычистить оружие. Переодевшись, он вышел к сидевшей у огня женщине и поставил поближе к очагу мокрые ботинки, аккуратно разложив рядом с ними деньги.

– Оказывается, вы состоятельный человек, – глядя на них, улыбнулась Ланкаш.

– Это залог нашего прибытия в Румынию, – вытаскивая из бочонка пробку, откликнулся Кривцов. – Кажется вино не прокисло. Выпьете? После такой прогулки не вредно.

– Чем вы озабочены? – проницательно спросила женщина. – Говорите, все равно мы как нитка с иголкой.

– Похоже, сюда кто-то время от времени наведывается, – помолчав, признался фотограф. – Я нашел почти новенькую гильзу от винтовочного патрона, а в сарае несколько дней назад стояли лошади.

– Как вы узнали? – недоверчиво прищурилась она.

– Помет, или, если хотите, навоз, – пожал плечами Владимир. – Его никто даже не подумал убрать.

О жутком распятии в лесу он решил умолчать. Без того достаточно поводов для весьма невеселых размышлений. Он тщетно надеялся найти хотя бы клочок газеты или обрывок письма, хоть какую-то бумажку со словами, чтобы определить – на каком они языке?! Но не нашел.

И не идет из ума распятый. Куда же их занесла нелегкая? Где они, что за люди живут здесь, кто с кем воюет? На чьей стороне сражался всадник, оставивший пятна своей крови на седле кобылы, одичало бродившей по горному лесу? Кто распял человека и кем был погибший, за что его люто казнили? Из чьей винтовки вылетела пуля, сидевшая в найденной им гильзе? Чьи лошади три дня назад стояли в сарае?

Съев свою долю брынзы, Кривцов допил горьковатое вино. Взял ботинки и, убедившись, что они просохли, начал укладывать под стельки самые крупные купюры. Мешочек с золотом он привязал к ноге под коленом. Потом принялся чистить револьвер.

– Опасаетесь нападения? – спросила Марта.

– Опасаюсь всего, – ворчливо ответил он. – Ложитесь спать, завтра утром нам опять в дорогу. Можете занять кровать, а я устроюсь здесь, на сене.

– Спокойной ночи, – она поднялась и тихо вышла.

Спрятав револьвер, фотограф улегся и подумал, что часть вещей, наверное, придется бросить, чтобы не таскать лишний груз по лесу. И надо поскорее выбираться к жилью, пока они не потеряли последние силы.

Ворочаясь с боку на бок, он вдруг ясно представил, как, свернувшись калачиком, лежит на широкой кровати Марта. Что если пойти к ней? В заброшенном доме холодно, а вдвоем ночевать теплее: не станет же она стрелять в него из своей хлопушки?