Читаем Проводки оборвались, ну и что полностью

Когда о прошлом, переходящем в будущее, перешедшем – как в этой истории, то непременны банальности о прошлом. Но там были и славные банальности: как теперь они выглядят, посетители тогдашних концертов, как из них уходил этот драйв? Куда делись группиз и просто фанатки, как в них это стихало или нет? Куда деваются девушки с реклам, где-то же сложены, лежат. Что теперь с королями танцулек, принцессами дискотек? Впрочем, они ровесники, плюс-минус 10 лет, а что с нами, ничего особенного. Выцвели, стерлись названия групп на городских стенах (иногда на окраинах видишь, неожиданные). Слушали ли фаны свою музыку потом? Некоторые – да, пишут же комментарии к трекам в ютубе. Время, когда появились цветное телевидение, нейлон, поролон-полиуретан, расширяло тактильные ощущения, вставляя в мир новые субстанции, постепенно намыв временно́й остров. Теперь он уменьшающийся обмылок, от 60-х до – допустим – конца 90-х. В fb есть проект, The Vault of the Atomic Space Age, бытовые артефакты. И дизайн, и графика, и тематика – самостоятельные, канувшие. Ар-деко сейчас цитируют и не соотносясь, а 60-е – никогда. Что ли, пока видно, к чему отсылка, ар-деко уже всосался до неопознания, а тут пока еще жесткая привязка к времени и стилю; болезненно, что ли. Как с роком. Что это вообще было? Да и что тут такое вообще все вокруг, заодно? Было и есть.

Правая колонка в ютубе не в помощь, там не исходные связи. Ну, минимально старые, не поможет прямо. Ютуб, он как в городе знакомые места, иногда зайдешь, посмотреть, как им сейчас. А рядом какой-то закоулок нашелся, дом, вот этот не разглядывал. Так и здесь с музыкой, вылупляются новые места, надо ходить и туда, где не был или проходил мимо. Ну и – уже почти о том, что все это было? – связи, которые без знания обстоятельств воспринимались иначе. Ах, строил бы свой плейлист, туда бы свою жизнь и засунул, но в правой колонке все почти случайно, свобода выбора – ткнуть в одно из предложенного. Да, можно крутить вниз, ища надежно милое, но лучше игра: дюжина ссылок, выбирай из них. И назад не откручивать, открутишь и вернешься – справа уже будет чуть иначе. Может, зависит от того, во что ткнул неделю назад. Или от погоды.

Совсем почти заснул, уже быстро приснилось: чей-то альбом, в конце переделка «Everybody Needs Somebody» с быстрым шуршанием слов (было на англ., тут подстрочник): «Внутри всякого эврибади есть много разных небольших еврибади, каждому из них нужен такой же небольшой еврибади внутри другого эврибади». Так и возникают частные плейлисты. Но интерес даже не в том, что все это тут было, но как возникает из того, чего не было. Не сама механика, а – как появляется откуда-то и встроится во что-нибудь.

Утро

Открыл ноутбук, заиграл Porcupine. А в самом деле, если ехать по правой колонке, без перескоков через поиск, то получится более-менее непредсказуемо. Алгоритм ее подбора неизвестен, и незачем его исследовать. Он данность, обстоятельство. На свете неизвестного во много раз больше, чем известного, так что лучше плутать без цели. Плюс этот остров: рок, что это было. Ну да заодно – что тогда было это все? Тыкать в правую колонку, в то, что отчего-то показалось уместным. Преимущественно в незнакомое: тогда воспоминаниям, памяти будет не к чему прицепиться, иначе утянут в себя. Такое-то слушал тогда-то, а тогда было так и с теми-то, а они были какими-то такими-то. Или когда-то слушал, больше ничего не помню. При чем тут я, не моя же история.

Косвенно память скажется, но уже внутри игры. А здесь настоящее, сложенное из многочисленного прошлого. Да, всякий раз выбирать, что придет в голову, число вариантов ограниченно. Можно же научиться входить в фотографии, а тут и учиться не надо, всего-то тыкнуть-кликнуть. И некто мескалито появляется в виде выбранного клипа. То, что склонно сейчас появиться, приходит такой-то песенкой, а дальше приключение разрастается, трип. Еще было бы логично вставлять сюда какую-нибудь рекламу, столь же уместную, как она уместна в ютубе, перед всяким треком, иногда и внутри.

Выбирать не более чем из дюжины позиций. Иначе докопаешься до центра земли. Иногда справа появляется что-то боковое относительно выбранной музыки, например – клип с уведомлением Recommended for you. Такое игнорируем, не перескакиваем, как от Покупинов к Marin Marais; «30 pièces interprétées à la viole de gambe (Jordi Savall viola da gamba)». А там дальше и Le Sieur de Machy, Diego Ortiz, Robert de Visée, Tobias Hume, Wolff Jacob Lauffensteiner, Denis Gaultier и многие др. Другая тема. Также никаких сборников: ни жанровых, ни 100 лучших, или «The best of», или типа «Четыре часа джаза для учебы в дождливую погоду», где ни названий, ни имен.

Перейти на страницу:

Все книги серии Художественная серия

Похожие книги

Кредит доверчивости
Кредит доверчивости

Тема, затронутая в новом романе самой знаковой писательницы современности Татьяны Устиновой и самого известного адвоката Павла Астахова, знакома многим не понаслышке. Наверное, потому, что история, рассказанная в нем, очень серьезная и болезненная для большинства из нас, так или иначе бравших кредиты! Кто-то выбрался из «кредитной ловушки» без потерь, кто-то, напротив, потерял многое — время, деньги, здоровье!.. Судье Лене Кузнецовой предстоит решить судьбу Виктора Малышева и его детей, которые вот-вот могут потерять квартиру, купленную когда-то по ипотеке. Одновременно ее сестра попадает в лапы кредитных мошенников. Лена — судья и должна быть беспристрастна, но ей так хочется помочь Малышеву, со всего маху угодившему разом во все жизненные трагедии и неприятности! Она найдет решение труднейшей головоломки, когда уже почти не останется надежды на примирение и благополучный исход дела…

Павел Алексеевич Астахов , Павел Астахов , Татьяна Витальевна Устинова , Татьяна Устинова

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза
Книжный вор
Книжный вор

Январь 1939 года. Германия. Страна, затаившая дыхание. Никогда еще у смерти не было столько работы. А будет еще больше.Мать везет девятилетнюю Лизель Мемингер и ее младшего брата к приемным родителям под Мюнхен, потому что их отца больше нет – его унесло дыханием чужого и странного слова «коммунист», и в глазах матери девочка видит страх перед такой же судьбой. В дороге смерть навещает мальчика и впервые замечает Лизель.Так девочка оказывается на Химмель-штрассе – Небесной улице. Кто бы ни придумал это название, у него имелось здоровое чувство юмора. Не то чтобы там была сущая преисподняя. Нет. Но и никак не рай.«Книжный вор» – недлинная история, в которой, среди прочего, говорится: об одной девочке; о разных словах; об аккордеонисте; о разных фанатичных немцах; о еврейском драчуне; и о множестве краж. Это книга о силе слов и способности книг вскармливать душу.

Маркус Зузак

Современная русская и зарубежная проза