Читаем Проводки оборвались, ну и что полностью

Тогда, чтобы не уходить в знакомое, Kruder & Dorfmeister, «The K&D Sessions Tm.», 2018-й. Но знакома Вена, а это австрийский дуэт. То ли техно с уклоном в кабаре или кабаре с закосом в техно: вполне техно и т. п., хип-хоп, вставки болтовни, бульканье, стучания. Почти аутентичное венское кабаре, хотя ничего специального в эту сторону не делают. Музыка фоново-необязательная, откуда такой оттенок? Из-за этой необязательности? Вроде отрабатывают материал, но то ли в самих вещах, то ли между ними гримасы, сбои серьезности. Или контекст: энергичный, почти кондовый рэп – всерьез в Вене, а как же. Что-то у них преувеличенно, что-то, наоборот, недотягивают. Не так, чтобы с издевкой, но намекая, что причину, по которой они так играют, не сообщат. Пауза, пробел, внутри которого возникает какой-то смысл, – не осознаваемый зрителем, но попадающий в него. Если бы кабаре в маленьком зале, то в таких случаях пауза – пока смысл собирается в слушателях – она закончится смехом, а тут иначе. Всякий такой люфт выдает смысл в неоформленном виде, его зародыш. Половинку смысла, вторая у слушателя. Или делим на три: исполнитель, зритель, место прослушивания + окрестности. Это может быть и не так, на рассуждения влияет Вена, будто она встраивает такую машинку во все, что происходит в городе. Две трети эффекта тут зависят от слушателя и места, уж точно. В германском случае схожее имело бы вид Max’а Raabe, а в Вене вот эти. С Raabe у меня есть такое: Москва, начало нулевых, ноябрь-декабрь, выход из Цветного бульвара. Тогда еще повсюду были всякие лавочки-киоски, вот и там у входа в метро какие-то были, с музыкой тоже. Ноябрь-декабрь, мокрый снег, вечер-темно, много людей, а из этой лавочки во всю дурь на весь бульвар расходится «We Will We Will Rock You» нежным лирическим голосом, даже голоском.

У K&D ремиксы, материал всякий: pop, hip hop and drum and bass song, трип-хоп, «Down Tempo», trip hop/downtempo. Наверное, это и прицепило их к Афексу. А у них сбоку и Portishead, и Nouvelle Vague, и Boards of Canada, даже – логично – отмодерированные танго Gotan Project. Даже Gramatik, «Just Jammin’». Час закольцовываемого лупа небольшой исходной длины с незаметным перескоком; потенциально продолжается до бесконечности (или от бесконечности сюда отрезали час). Сам луп 5:15, но это сосчитывается прослушивания с пятого примерно. Loop такой, что почти повторения уже и в нем, несколько раз думал, что петля закрылась раньше 5:15, но нет. Загружено в 2015-м, 24.346.009 wievs. Не миллиард, но еще проникает в жизнь. Столько было в 2020-м, в 2021-м почти 25 миллионов.

Сбоку наконец The Ex & Tom Cora – «State of Shock» («Scrabbling At The Lock», 1991). Мокрая машина, пустая улица, две линии фонарей, туман. Картинка чуть подрагивает на месте, что сообщает некое движение. Музыка тоже выглядит закольцованной – хотя и текст, и пение, речитатив. Нет, клип на шесть минут, ощущение закольцованности от подрагивания статики.

Что ж, предполагаемый ориентир нашелся – значит, отработал свое. Надо думать о следующем или уже обойдется без него? Против некоторого ожидания (простого: то, что слушал в то же время) справа нет ни Cassiber’а, ни Fred’а Frith’а. В ютубе они есть, немного. Примерно то же пространство, что у Коры. В ютубе многого нет, а что-то есть, но никогда не в предлагаемых ссылках. Например, Anton Karas на цитре (Anton Karas, zither) со своей темой из «Третьего человека» (Der Dritte Mann). В подверстки редко попадает даже последний Боуи: Where the fuck did Monday go? / I’ll go to this pig and pug show / Where the fuck did Monday go? Может, к Карасу можно добраться по некой цепочке? К Фриту-то можно, «Step across the border» известный проект, есть и фильм. Он сделал группу Henry Cow и движение Rock in Opposition, в 80-х. И коллабораций много, с теми же Зорном и Ласвеллом. Где-то ссылка может появиться.

Может, в ютубе есть слепые пятна. Треки, на которые никакая последовательность других не выведет. Допустим, Kahondo Style, вряд ли их выдаст алгоритм, а поиск найдет. У них здесь альбом, несколько отдельных треков и концерт в Ганновере. Группа не так чтобы всерьез, да и существовала копейки времени, я слушал в Риге. В начале 90-х Антоний Мархель привозил их в ДК железнодорожников (серый, возле вокзала). Он привозил и Кассибер (Heiner Goebbels, Chris Cutler, Christoph Anders), те играли материал с Perfect Worlds. Henry Cow Катлера в 80-х в Риге как-то специально любили. Эллиот Шарп (Elliott Sharp) был. Кто-то еще. Rova-квартет?

Перейти на страницу:

Все книги серии Художественная серия

Похожие книги

Кредит доверчивости
Кредит доверчивости

Тема, затронутая в новом романе самой знаковой писательницы современности Татьяны Устиновой и самого известного адвоката Павла Астахова, знакома многим не понаслышке. Наверное, потому, что история, рассказанная в нем, очень серьезная и болезненная для большинства из нас, так или иначе бравших кредиты! Кто-то выбрался из «кредитной ловушки» без потерь, кто-то, напротив, потерял многое — время, деньги, здоровье!.. Судье Лене Кузнецовой предстоит решить судьбу Виктора Малышева и его детей, которые вот-вот могут потерять квартиру, купленную когда-то по ипотеке. Одновременно ее сестра попадает в лапы кредитных мошенников. Лена — судья и должна быть беспристрастна, но ей так хочется помочь Малышеву, со всего маху угодившему разом во все жизненные трагедии и неприятности! Она найдет решение труднейшей головоломки, когда уже почти не останется надежды на примирение и благополучный исход дела…

Павел Алексеевич Астахов , Павел Астахов , Татьяна Витальевна Устинова , Татьяна Устинова

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза
Книжный вор
Книжный вор

Январь 1939 года. Германия. Страна, затаившая дыхание. Никогда еще у смерти не было столько работы. А будет еще больше.Мать везет девятилетнюю Лизель Мемингер и ее младшего брата к приемным родителям под Мюнхен, потому что их отца больше нет – его унесло дыханием чужого и странного слова «коммунист», и в глазах матери девочка видит страх перед такой же судьбой. В дороге смерть навещает мальчика и впервые замечает Лизель.Так девочка оказывается на Химмель-штрассе – Небесной улице. Кто бы ни придумал это название, у него имелось здоровое чувство юмора. Не то чтобы там была сущая преисподняя. Нет. Но и никак не рай.«Книжный вор» – недлинная история, в которой, среди прочего, говорится: об одной девочке; о разных словах; об аккордеонисте; о разных фанатичных немцах; о еврейском драчуне; и о множестве краж. Это книга о силе слов и способности книг вскармливать душу.

Маркус Зузак

Современная русская и зарубежная проза