Проводки оборвались, ну и что

Жаль, лучше бы это они, Кахондо, сами сочинили. Но, так и так, этого в моей хистори нет, существует сбоку, слепое пятно кахондо. Но почему тут ни разу не маячили Легендарные розовые точки, Legendary Pink Dots? Они чрезвычайно хороши и вечные: британцы, начали в 1980-м в Лондоне, в 1984-м переехали в Неймеген, там и работают, все еще. Больше восьмидесяти альбомов. Узкоаудиторные, да. Или Tuxedomoon, хотя бы в виде «In A Manner Of Speaking»? (In a Manner of speaking / I just want to say / That I could never forget the way / You told me everything?) Coil? Ну да, у меня не музыка, а играешь розданными картами, все время раздаваемыми фишками. Я тут как Энимэл из «Muppet Show» с хитом «Mahna Mahna», на строгом исполнении которого настаивают две розовые подпевочные коровы. Кто эти неизбывные коровы? Ну, не беда – такие и сякие обстоятельства не пресекают существовать и в каком-то еще виде, чуть-чуть ненадолго высовываясь из них. Живем здесь, что уж. Стоп-фраза еще не возникла, даже ее идея отошла в сторону. Но теперь вернулась. Наверное, сейчас примерно половина истории.

rubbish, trash, garbage, refuse, litter, waste, junk, debris

Ютуб не покрывает всю музыку, он ничего не делает, это люди, заливающие клипы, удерживают острова, которые исчезают, тая. Постоянно вымышляемые сообщества, вымышляющиеся. И, вместе, один остров, нарастающий и тающий одновременно. Дело нечеткое, учитывая и снятие роликов по требованиям правообладателей, и закрытие аккаунтов. У каждого своя картинка, разная в разные дни. Storage, куда все складывают, прикидывается складом всей музыки, заведомо им не являясь.

При упоминании очередного трека должно бы возникать определенное дрожание читателя, совпавшего с ним. Не на каждом, но не может быть так, что целевая аудитория (кто, кроме нее, тут остался) не знает большую часть названий. Частное и, в сумме, всеобщее дрожание усиливается, что может стать результатом, если и не целью предъявляемого здесь. Окончательный результат недостижим, поскольку в дело могут войти новые читатели. Слушающие-читающие испускают какие-то волны, все это смешивается, и этот сгусток висит где-то, совершенно не завися от времени. Ну, постоянное оно там какое-то. Импульсы не выветриваются, складываются, и всякий участвует в совокупном продукте: тот не обязан быть видимым и материальным. Висит, так и сяк меняясь, не локальный остров, а в постоянном времени, постоянно происходящем.

Вероятно, те, кто умом, иррационально, инстинктами соотносится с этим островом, они одного возраста – в котором более всего жили там. Да и музыканты в своем однозначном возрасте. Новое натягивает на себя старое: какими запомнились, молодыми. Они и сами стараются соответствовать, кроме разве Лайдона. Сам-то может и думать, что он прежний; впрочем, судя по фото и видео – нет. Он же умный. А Фрипп вообще не изменился. Такими и останутся. Или вообще никакими. Кто ж будет думать о том, как сейчас выглядят участники Sweet Smoke, даже если альбом 50-летней давности еще слушают со скоростью 500 тысяч раз в год. Сколько их было в группе, как выглядели?

У The Ex & Tom Cora справа почти логично выглядит Jah Wobble – Bill Laswell, «Radioaxiom A Dub Transmission Bass: The Final Frontier 2001». Лосвел (Ласвел, Ласвелл, Laswell, бас-гитара) коммутатор разного, здесь у него эмбиент, весьма бессмысленный. Для релакса и оптимизма. Какая-то такая музыка, что сыграна и ладно. Но он разный, Ласвелл. И Мархель мне его записывал, и слушал его когда-то в Москве. Не когда-то, в 2006-м John Zorn & Painkiller в клубе «Апельсин», 23 мая. На Пресне сбоку от зоопарка, начало в 20:00. Painkiller – проект Зорна и Ласвелла. С пивом в пластиковом стакане по заполняющемуся залу ходил Илья Кормильцев и этак оглядывал публику. 2006-й, я тогда даже не умел летать с электронным билетом; когда собрался в Кельн, меня Парщиков инструктировал. А так были агентства, какие-то турбюро, мутное просчитывание стыков. Тогда еще и «Билингва» жила, редакция возле нее. Разноадресные ОГИ, даже Рунет еще почти вменяем, все могли напеть «Йозефа с бажин», «Нежных сов», говорили Превед! и знали Истеричных белок. Впрочем, эта жизнь уже не казалась вечной, ощущалось, куда идет.