Проводник в бездну: Повесть

— С ослобонителями, с вашими, сказать, удрали… Обое, Миколай и Микифор, — с ходу соврала Федора, потому что Микифора утащила домой заплаканная жена. Для большей убедительности Федора добавила: — Тут уже до вас драпальщиков было-о-о-о!

Слово «драпальщики» не обрадовало Франка. Он скривился, будто от зубной боли. Спросил, как проехать на Старый Хутор.

— Ты смотри! — хлопнула себя по бедрам Федора. — Пан охвицер хозяйничал в районе. Разве ж не запомнил дорог? Малый ребенок покажет, как пройти на Старый Хутор.

Рыжий перевел болтовню Федоры.

Бывшего франта перекосило, но он стерпел разглагольствование бабки и что-то растолковал толстяку.

Толстяк начал лопотать Федоре:

— Пан капитан знает, как проехать к Старому Хутору мимо леса, — лебезил перед старухой рыжий, со страхом посмотрев на север от Таранивки. — Но там уже рус зольдатен. Понимайт?

— А чего же тут не понять? Вам один путь — через лес.

— Рихтиг, матка, — оживился рыжий. — А через лес пан официр никогда не ездил, потому что рус воюют не по правилам. В лесу партизаны… Как проехать к Старому Хутору, чтобы не встретиться с партизанами? Понимайт, матка?

— Как же тут не понять? Припекло, стало быть, вам?

Рыжий скривил рожу:

— Не болтай, матка, лишнего. Говори, как проехать к Старому Хутору лесом?

— Скажу, отчего не сказать. Вы же одним духом дышали с хозяином моим, с Миколаем тоже. Стало быть, как до леса дойдете, перебредете речку — и никуда — ни прямо, ни направо, а все на левую руку, на левую руку…

Гриша удивился. Левая дорога ведет на Ревнище, где расположились лагерем таранивцы, а дальше — лесная глушь. Зачем это старостиха надумала обманывать своих «ослобонителей». Может, нарочно послала на таранивцев?!

Франк прокричал своему мрачному и грязному воинству команду, и обшарпанная колонна повернула на Савкину улицу.

Гриша осторожно приоткрыл калитку, прислушался. Что же делать? Оставаться дома стеречь Лыску или бежать к своим? Он с сожалением оглянулся на сарай, махнул рукой: не до Лыски. Несколькими прыжками перебежал улицу, нырнул во двор своей тетки и огородом помчался дальше.

Прилипчивые тыквенные плети цеплялись за ноги, кололи руки. Но он, кажется, и не замечал этого. Главное — чтоб не заметили его немцы. Вот еще несколько метров прополз в картофельной ботве, вот еще, все дальше. Только бы не заметили…

В его тревогу вплелся звук, который перекрыл и гогот на Савкиной улице, и, кажется, все другие звуки на земле. С востока на запад шли три косяка наших самолетов, спокойно и хлопотливо рокоча моторами.

Вдруг Гриша уловил голос Франка, который вел колонну. Он отчеканил какую-то команду. Солдатня мгновенно, как мыши, разбежалась по дворам, и только крупные лошади-битюги остались на улице, довольно пофыркивая, что наступила передышка.

Грише хотелось крикнуть соколам, плывшим над Таранивкой: «Бросьте хоть одну бомбочку! Видите, сколько фрицев на Савкиной улице?»

Нет, не заметили летчики вражеской колонны. А может, и заметили, да задание у них другое, поважнее. Может, они на Берлин летят?

Отгудели краснозвездные и растаяли в прозрачном сентябрьском небе. Вновь Франк бросил какую-то команду. Надо было и Грише быстрее выбираться из ботвы. Еще несколько метров — и кукуруза, а там уже недалеко кустарник. Дополз до кукурузы, перебежал ее. Раздвинул стебли, выглянул на дорогу. Колонна уже выходила из села, но вдруг почему-то остановилась. Длинноногий офицер, ехавший на лошади, что-то гавкнул. Солдаты стали шарить в подводах, а затем разбрелись по дворам, неся в руках какие-то палки.

Что они собрались делать? Гриша даже позабыл, что надо бежать к своим. Зачем они разбежались по дворам? Искать свиней? Так у них уже вон сколько хрюкает в обозе. Как бы не нашли Лыску.

Ему было хорошо видно, как вбежал во двор к тетке неуклюжий толстый немец. Чиркнул зажигалкой, и вспыхнула в его руках палка. Гриша даже ахнул от страшной догадки. А толстяк спокойно поднес факел к соломенной крыше хаты, и она, старая, сухая, загорелась, как порох.

Тут с погребицы выскочила тетка, кинулась к хате и, воздев руки к небу, закричала: «Спасите! Спасите!» Солдат с факелом удивленно оглянулся на крик. Не спеша переложил факел в левую руку, а правой, не целясь, дважды полоснул из автомата. Тетка взмахнула руками, распласталась у пылающей хаты.

Вспыхнула еще одна хата, еще одна, еще… Потом вырвалось пламя совсем близко от убежища Гриши. И нигде ни души… Нет, одна душа нашлась. Невесть откуда вылетел дед Петро с топором в руке и кинулся на поджигателя. Факельщик повалился снопом от страшного удара. А дед, плюнув на поджигателя, принес лестницу, вскарабкался на крышу и, сбросив с себя короткий пиджачок, принялся сбивать им огонь.

Ударил сухой выстрел, старик вздрогнул, выпустил из рук пиджачок и зарылся руками в соломенную крышу, застыв на ней…