Проза И. А. Бунина. Философия, поэтика, диалоги

Бунин хорошо знал чеховский рассказ, считал его лучшим из написанного художником, с горькой иронией замечал в своей книге о Чехове, что «Архиерей» «прошел незамеченным» (9, 215).

Композиционно «Худая трава» почти повторяет чеховский текст: с самого начала рассказ организуется точкой зрения героя, его мировосприятием, его переживаниями. Повествователь максимально приближен к нему, находится внутри его пространства, заражен его состоянием и достоверно передает его ощущения от окружающего мира, окружающих людей. При этом повествование от 3-го лица создает дистанцию между героем и повествователем, что позволяет художникам с помощью целой системы мотивов, соотнесенных с национальной и общекультурной традициями, блистательно перевести переживаемое героями в общий символический контекст. Это отличает и чеховское, и бунинское повествование от толстовской техники постепенного приближения к герою, поэтапного вхождения в его внутренний мир. И в том, и в другом рассказах подчеркивается автономность главного героя, контраст между ним и другими.

Типологически близки и системы персонажей произведений. Так, сходную функцию по отношению к главному герою выполняют чеховские Мария Тимофеевна, Сисой, Катя – и бунинские жена, Анюта, внучка.

Можно заметить в «Худой траве» реминисценции из Чехова, текстовые переклички с предшественником, сходным образом организованные эпизоды, например первый разговор архиерея с матерью (гл. 2) и разговор Аверкия с женой (гл. 4).

Очевидна также в том и другом рассказах прямая соотнесенность ситуации близкой смерти, переживаемой героями, с религиозным календарем. Праздник апостолов Петра и Павла стал рубежным для Аверкия («Аверкий слег, разговевшись на Петров день» (4, 131)), владыка Петр заболел накануне Вербного Воскресенья и умер в Великую субботу. Любопытно, что имя архиерея в миру – Павел («Павлуша, сыночек», – ласково называет его мать перед смертью). И рассказы действительно объединяются темой служения, жизни как служения. Это приложимо не только к чеховскому герою, который служит в прямом смысле, – ведет церковные службы (эта тема усилена Чеховым еще и тем, что архиерей принадлежит к черному священству и живет в монастыре). Вечное мужицкое дело воспринимается Аверкием и трактуется автором «Худой травы» подобным образом: «Служил тридцать лет, <…> а теперь шабаш, ослаб. <…> Блоху не подкую» (4, 133); «И он все радовался первое время: вот он и дома, отслужился» (4, 137). Тема жизни как служения поднималась Буниным в этот период и в других рассказах («Лирник Родион», «Хороших кровей»).

Служение предполагает добровольное подчинение человеческого «я» общему и иерархическому порядку жизни, его законам и традициям, сокровенную согласованность с ними. В Аверкии автору дорога глубинная «природность», органичная подчиненность природному, космическому ритму. Поэтому не случайно, что, заболев в середине лета, он словно проходит вместе с окружающей природой все стадии «умирания» и уходит из жизни с наступлением зимы: «И еще месяц прошел, и приблизилось время принести этот горький и сладкий оброк Богу. <…> Умирая, высохли и погнили травы» (4, 146); «Умер он в тихой, темной избе, за окошечком которой смутно белел первый снег» (4, 150). Чтобы подчеркнуть особую органику существования героя в природном мире, Бунин показывает его великую и удивительную способность почувствовать себя в конце пути всего лишь «худой травой»: «Худая трава из поля вон, – пошутил Аверкий. – А чую – конец. Чую – она (курсив автора. – Н. П.)» (4, 142). Такая способность обретается только смирением, и это еще одно драгоценное качество бунинского героя.

Если Аверкий живет в природе и подчиняется природному ритму, то владыка Петр принадлежит храму, воплощающему для него весь мир и самого себя в этом мире[451]. И в этой принадлежности и подчиненности общему порядку того и другого героя также много сходного. Не случайно чеховский мотив открывающихся дверей (символически в контексте рассказа воспринимается, казалось бы, бытовая сцена, когда «хлопнула дверь: вошел <…> келейник» со словами: «Лошади поданы, пора к страстям Господним» (10, 198)) своеобразно дублируется у Бунина повторяющимся мотивом открытых ворот. Открытые ворота в «Худой траве» – не только знак перехода, приближающейся смерти, но и знак особой включенности героя в природный мир: «Весело и молодо глядело в ворота голубое, по горизонту оранжевое небо» (9, 143) и т. п.

И Аверкий, и чеховский отец Петр не мыслят себя самодостаточными единицами, поэтому, умирая, бунинский герой словно растворяется в природе, а чеховский «остается» в звоне колоколов, церковных службах, «остается» в храме. И это самое главное, что сближает героев. Смерть бессильна перед человеком, жизнь которого становится служением.