Проза

— Наверное, у всех поэтов — предшественников и современников, у тех, с кем я был знаком и даже дружил, и у тех, которых никогда в глаза не видел. Куда важнее учиться у стихов, чем у их создателей. Важно слушать советы учителей, но вряд ли нужно искать их одобрения и обольщаться им. Нужно помнить, что у каждого поэта своя группа крови, своя судьба, свой характер — и то, что годится твоему учителю, тебе может быть противопоказано. Поэтому лучше прислушиваться к самому себе и на самого себя больше полагаться. На себя, на свою интуицию.

Я вот учился в Литинституте — он мне ничего не дал. Единственное: я научился не относиться слепо к чужим высказываниям, не очаровываться похвалами. Гораздо важнее и полезнее, когда вас ругают, ибо в ругани больше искренности и больше работы, чем в похвале.

— Русские поэты Серебряного века, как правило, относились к своему быту как к творчеству, любили позу, лепили свою жизнь, как легенду… Ваше отношение к такой установке? Поэт — простой смертный без права на льготное безумие или он отмечен свыше и безумие ему отпущено Богом как поведенческая норма?

— А у меня совсем недавние стихи есть об этом — как бы монолог от имени Цветаевой, где говорится о подлинном и ложном величии (прямо ответ на ваш вопрос):

…Все стихотворения и проза
строятся в итоге на чуть-чуть.
И любая поза — как угроза
замысел и вещь перечеркнуть.

От примазавшихся к нам в отличье
мы, кто со Вселенною на ты,
понимаем зрелое величье
незаметности и простоты.

И его взыскует каждый гений,
равенством со всеми дорожа,
не ища коленопреклонений
в мемуарах жалкого пажа…

— Действительно, стихи эти сполна отвечают на мой вопрос, даже о «позе» вы тут говорите…

— Все это очень индивидуально. У Пушкина жизнь его свободно входила в стихи (у Лермонтова уже не так — она скорее входила в его юнкерские поэмы). У Некрасова был, как мне кажется, перевес быта над лирикой, у Блока, наоборот, перевес лирики над бытом (как и у Ахматовой). Цветаева быт в стихах романтизировала.

Что касается безумия как атрибута поэтической личности, то я и об этом уже писал. Повторюсь. Поэт почти всегда — пророк, а пророчество в России часто связано с безумием, что отметил еще Пушкин в «Борисе Годунове». Видимо, в стихийной неустроенности русской жизни мало что поймешь трезвым рассудком, и лишь мгновенные полубезумные озарения способны сорвать с будущего завесу…

— Какие события в вашей «частной» жизни оставили особый след в вашем внутреннем развитии?

— Армия. Хотя и до нее жил я трудно и скудно, но армия поставила меня во всем наравне с другими, отказав в возможности отдельной личной жизни. Урок армии — умение не потерять себя, когда ходишь со всеми в ногу.

В принципе, чтобы события вашей жизни, ваши трагедии и радости как-то отразились на бумаге, надо ко времени их прихода обладать и владеть мастерством. Бывает, что переживаешь нечто глубоко, а сил отразить это нет.
Наверное, писать много не следует, но пусть у тебя будут сильные и умелые пальцы, чтобы ты в любой момент мог схватить эту птицу вдохновения.
А теперь я знаю еще вот что: сложнейший инструмент поэзии должен включаться только по самым важным поводам. Внешние впечатления — добавлю — важнее для прозаика, нежели для поэта.

— Все же нельзя миновать внешнюю канву вашей жизни. Скажите (если вам не претит этот вопрос), почему вы так безоговорочно и глубоко исключали для себя возможность эмиграции в годы и в положении, которые всячески этому выбору споспешествовали?