Прожектеры: политика школьных реформ в России в первой половине XVIII века

Наконец, мандат Комиссии об учреждении народных училищ прямо предусматривал установление «совершенного единообразия» в школьном деле. Разумеется, в глазах экспертов регулированию и унификации подлежали не только частные школы, но и государственные образовательные учреждения, унаследованные от предшествующих эпох. Переоснованный Бецким Кадетский корпус и созданный им Смольный институт также были обследованы, объявлены во многих отношениях неудовлетворительными и реформированы в соответствии с принятой Комиссией педагогической доктриной. В других случаях ранее существовавшие проекты поглощались формирующейся сетью казенных училищ и реструктурировались по утвержденному образцу, как это произошло с новиковскими школами. Устав народным училищам Российской империи 1786 года не только устанавливал программу обучения, методы преподавания и организационную структуру для учебных заведений соответствующего типа по всей стране, но и создавал иерархическую структуру управления и контроля над ними. Наиболее ярко институционализация и бюрократизация управления образованием проявилась, конечно, в создании в 1802 году Министерства народного просвещения на базе Комиссии и во главе с ее бывшим председателем и бывшим фаворитом Екатерины, П. В. Завадовским (1739–1812), в качестве министра815.

При более внимательном рассмотрении бросается в глаза стремление не только к централизации и государственной монополизации образования самой по себе, столь характерное для этого периода, но и к мобилизации частных ресурсов на поддержку государственных школ. Правительство не запрещало частным лицам участвовать в создании школ: наоборот, оно рассматривало эти школы как канал, посредством которого частные лица и местные сообщества могли участвовать в распространении образования, не влияя при этом на его форму и содержание. Вопреки тому, что мы могли бы ожидать, зарождающаяся образовательная бюрократия не получала необходимые для содержания новых школ средства «на блюдечке» из государевой казны – вместо этого ей прямо предписывалось активно привлекать внешние ресурсы, в том числе используя неформальные отношения и личные связи. В 1770-х годах в рамках реформы местного управления Екатерина II создала губернские приказы общественного призрения, которым впоследствии было поручено ведать и новыми народными училищами. Приказы получали первоначальную сумму в размере 15 000 рублей для постройки зданий училищ и найма учителей, но дальше должны были изыскивать средства на местах. Как замечает по этому поводу Изабель де Мадариага, «насколько успешно удалось действовать тому или иному приказу, зависело в большой степени от личности местного губернатора и от готовности местного дворянства к личному и финансовому сотрудничеству с приказом». Сами поездки Екатерины II по вновь учреждаемым губерниям призваны были дать толчок такому сотрудничеству: государыня использовала церемонии открытия новых школ для демонстрации собственного благоволения к подданным и собственной способности преображать социальную реальность, а подданные, особенно дворянские корпорации, получали возможность проявить свое «рвение» и выказать благодарность монархине, делая финансовый взнос на эти проекты816.

Разумеется, и в XIX веке частная инициатива также оставалась ключевой движущей силой институциональных инноваций, как мы это видели на примере Академии Генштаба. Самый яркий эпизод такого рода – это, пожалуй, основание Харьковского университета в самом начале царствования Александра I: его появление стало возможным в результате сложного взаимодействия между императором, местным дворянским сообществом (пожертвовавшим на эти цели 100 000 рублей) и взявшим на себя роль посредника между ними В. Н. Каразиным, предприимчивым самозваным «экспертом». Каразину работа над этим проектом давала возможность представлять себя в столице как полномочного представителя харьковской элиты, а в Харькове – наоборот, как влиятельного правительственного эмиссара с обширными связями в Петербурге817.