Прожектеры: политика школьных реформ в России в первой половине XVIII века

Активность самой императрицы, однако, до некоторой степени маскирует тот факт, что и в ее царствование ключевую роль в развитии школ продолжали играть административные предприниматели. В самом деле, как минимум на протяжении первой его половины методы, которыми государыня действовала в сфере образования, были весьма похожи на то, что мы видели в предшествующую эпоху: монархиня выступала в качестве патрона тех или иных конкретных проектов, задуманных и реализуемых ее приближенными (в первую очередь, И. И. Бецким), причем поддержка эта оказывалась в контексте ее личных и неформальных отношений с этими прожектерами. Как это было и в случае парижской École Militaire, такие проекты могли приобретать утопический характер и масштаб, поскольку были призваны зримо воплотить великодушие и человеколюбие монархини и ее способность преображать реальность, а равно и «рвение» того или иного конкретного придворного. Некоторые проекты могли финансироваться напрямую самой императрицей из ее «кабинетных» денег или отдельными вельможами; в последнем случае поддержка образовательных проектов превращалась для них в элемент самопрезентации при дворе, их отношений с монархом и другими членами элиты.

Одновременно школы в екатерининскую эпоху могли возникать и как частные или квазичастные институции, которые сначала создавались индивидуальными благотворителями и лишь впоследствии поглощались государством, как это было, например, со Шкловским благородным училищем, основанным Семеном Зоричем (1733–1799), фаворитом Екатерины в 1777–1778 годах. Школа была открыта в «столице» гигантских имений, пожалованных Зоричу императрицей, и финансировалась им из своего собственного кармана. В качестве символического дня основания училища Зорич выбрал 24 ноября, именины государыни: создание этой школы было для него способом публично продемонстрировать свою благодарность Екатерине, оправдать и в ее глазах, и в глазах публики полученное им сказочное богатство. После того, как Зорич обанкротился и умер, школа была взята под опеку короной и, претерпев ряд трансформаций, превратилась в итоге в Первый Московский кадетский корпус806. Другой яркий пример – это школы, основанные в 1770-х годах кружком частных благотворителей, группировавшихся вокруг Н. И. Новикова: финансировавшиеся сначала за счет подписки на издаваемый им журнал «Утренний свет», эти училища были несколько лет спустя поглощены создаваемой правительством сетью новых «народных училищ»807.

Наконец, административные предприниматели могли действовать и изнутри нарождающейся образовательной бюрократии, мобилизуя ресурсы частных игроков для реализации проектов под эгидой государства и взамен предоставляя этим игрокам возможности для решения их собственных задач. Показателен в этом отношении пример Горного училища в Санкт-Петербурге, первого гражданского технического учебного заведения в России. Идея создания такой школы была выдвинута еще в конце 1760-х годов тогдашним главой Берг-коллегии графом А. Э. Мусиным-Пушкиным, но дело сдвинулось с места, лишь когда башкирский горнопромышленник Исмагил Тасимов предложил финансировать такую школу из своих собственных средств. Перед этим Тасимов провел продолжительное время в Санкт-Петербурге, представляя интересы своей семьи и других башкирских владельцев шахт в затяжном споре с влиятельным вельможей, графом И. Г. Чернышевым. Вопреки всякой вероятности Тасимову удалось добиться для своих доверителей соглашения с графом на относительно сносных условиях. Трудно предположить, что его школьная инициатива не отражала в какой-то степени опыт взаимодействия Тасимова со столичными чиновниками – его представления об их интересах и приоритетах, его стремление заслужить благоволение нынешнего и будущего руководства Берг-коллегии, его надежду привлечь к себе благосклонное внимание государыни808.