Прожектеры: политика школьных реформ в России в первой половине XVIII века

Хотя сам Петр I играет, разумеется, громадную роль в этой книге, он не представлен здесь всемогущим демиургом. И в самом деле, фокус на административных предпринимателях-прожектерах предполагает также и пересмотр роли первого императора в создании школ и распространении образования в России. Для начала мы должны отказаться от априорного предположения, что за каждым эпизодом обучения и преподавания в ту эпоху прямо стояла его монаршая воля. Разумеется, мы знаем, что Петр и в самом деле лично придумывал и планировал некоторые институции в мельчайших деталях, но это вовсе не обязательно верно в отношении всех и любых новаций его царствования. Как показывают разбираемые в этой книге примеры, даже в случае столь хорошо изученного предмета, как школа, источники позволяют нам сделать шаг к гораздо более точной и детальной реконструкции личного вклада Петра в происходящие изменения; когда такая реконструкция невозможна, нам следует начать хотя бы с признания ограниченности наших источников, вместо того чтобы заведомо считать вездесущего и всеведущего Петра движителем любых перемен. Больше внимания следует также уделять тому, как заданная монархом общая атмосфера его царствования стимулировала многочисленных прожектеров к реализации их собственных инициатив. Наконец, не стоит забывать и о том, что петровское государство и сам Петр могли не только помогать, но и препятствовать образовательным прожектам. При взгляде под таким углом зрения традиционный нарратив победного шествия образования по воле просвещенного монарха и решающей личной роли Петра в этом процессе оказывается не вполне состоятельным.

Действительно, огромную роль в распространении образования в петровскую эпоху играли именно многочисленные индивидуальные предприниматели: проводимая императором политика могла способствовать их деятельности, но действовали они совершенно самостоятельно. В частности, хотя в традиционном нарративе истории образования основное внимание уделяется «государственным» школам, на протяжении всего XVIII столетия как базовую грамотность, так и более сложные навыки подавляющая масса россиян – и дворяне, и крестьяне, и горожане – по-прежнему осваивала с помощью частных учителей. Большинство таких образовательных предприятий остаются невидимыми для историков именно потому, что государство их никак не регулировало, не финансировало, не учитывало, а значит, и не описывало; однако когда такие школы все же отражаются в источниках, перед нами открывается картина довольно оживленного, хотя и не слишком «регулярного» рынка образовательных слуг. Во многих отношениях эти образовательные предприятия были действительно гибридными зонами, а само представление о «государственной школе» в эту эпоху только изобреталось.

Как и в предшествующие десятилетия, большинство таких частных «школ» петровской и послепетровской эры представляли собой неформальную, «ремесленную» по своему устройству мастерскую индивидуального частнопрактикующего учителя-«мастера». Внимание исследователей недавно привлекли материалы переписи таких мастеров чтения и письма, проведенной властями в Санкт-Петербурге в 1722 году. Всего в ходе описи в городе было выявлено около двух десятков учителей, и это, скорее всего, лишь малая доля тех, кто в той или иной форме занимался в столице преподаванием. Учтенные в ходе переписи учителя это, как правило, дьячки и другие низшие церковные служители, ремесленники, прислуга, солдаты. Для большинства из них преподавание, как кажется, не было основным занятием, но лишь источником дополнительного дохода795. Подобного рода учителя обучали в основном самым базовым навыкам, но и новые, «импортные» познания в таких предметах, как иностранные языки или математика, осваивались обычно таким же способом, через занятия с опытными практиками или с частнопрактикующими «мастерами». М. А. Муравьев рассказывает в своих записках, что немецкому языку в последние годы петровского царствования его обучал пленный швед; чуть позже некий штурманский ученик обучал его арифметике796. Дворянский недоросль Федор Смолянинов, поступая в 1740-х годах в Кадетский корпус, сообщал, что арифметике с «некоторыми частями» геометрии и фортификации его обучили инженерные офицеры астраханского гарнизона, где отец Смолянинова был смотрителем над рыбными ловлями797. Как следует из описания В. В. Крестинина, местного любителя старины, именно занятия с частными учителями оставались в конце XVIII века основным способом приобретения грамотности в Архангельской губернии798; и так далее.