Прожектеры: политика школьных реформ в России в первой половине XVIII века

Но хотя Петр, как хорошо известно, оставил огромный массив собственноручно написанных им документов и лично разработал целый ряд ключевых законодательных актов, в нашем распоряжении нет ни одного хоть сколько-нибудь развернутого текста, который отражал бы личные представления царя об образовании. Один из самых ранних документов, в котором, как считается, сформулированы взгляды Петра по данному вопросу, это неподписанная и недатированная запись его разговора с патриархом Адрианом. Согласно этому документу, посетив умирающего первосвященника, царь выразил озабоченность низкой грамотностью многих служителей церкви и их невежеством в вопросах церковного ритуала. Для обучения их, полагал Петр, «надобно человека и не единого, кому сие творити; и определити место, где быти тому». Царь также беспокоился, что православные священники недостаточно подготовлены для ведения миссионерской работы среди племен «иже не знают творца Господа», и предложил отправить несколько человек для обучения в Киевскую академию. Царь отметил, правда, что в Москве уже имелась «школа» – имеется в виду созданное Лихудами заведение, – но в ней мало учеников, и «никто той школы, как подобает, не надзирает». Выражаясь довольно туманно, Петр предполагает, что для исправления ситуации нужен «человек знатный в чине и во имени в доволстве потреб ко утешению приятства учителей и учащыхся». По мнению Петра, если имеющиеся в московской школе проблемы будут устранены, ее выпускники могут пригодиться не только в церкви, но и на военной службе, и как гражданские администраторы, архитекторы и даже врачи. Наконец, царь отмечает, что московская знать приглашает для обучения своих детей иноземных учителей и это может пагубно сказаться на их твердости в православии. Соответственно, после проведения в ней необходимых улучшений московская школа будет полезна еще и как безопасная и привлекательная альтернатива учению у иностранных наставников124.

Эта позиция, учитывая особенно заметный здесь фокус на Киевской академии и на улучшении московской «школы», вообще говоря, соответствует политике, действительно проводившейся в последние годы XVII века московскими властями. В 1699 году патриарх принял обратно в лоно православной церкви Палладия Роговского, вернувшегося в Россию после продолжительного обучения в европейских католических школах, и поставил его во главе созданной Лихудами академии. После смерти Адриана местоблюститель патриаршего престола Стефан Яворский устроил приглашение в Москву группы киевских учителей и в сентябре 1701 года получил от царя подтверждение прав и привилегий Киевской академии125. И тем не менее сам по себе этот документ крайне необычен: нам неизвестны другие аналогичные записи царских бесед того времени. Остается неизвестным и происхождение самого документа, его авторство и время составления; и, конечно, стиль его имеет мало общего с языком самого Петра, как он нам известен по собственноручно написанным монархом документам. Не будет поэтому слишком большой вольностью предположить, что текст этот может являться не записью действительно имевших место высказываний царя, но апокрифом или, говоря мягче, полемическим сочинением, призванным оправдать приглашение учителей из Киева. Это тем более вероятно, что он представлен как «объявление» патриарха некоторым неназванным слушателям или читателям – тоже крайне необычный жанр126.

Еще один ранний документ, который, возможно, отражает попытки Петра лично регулировать обучение своих подданных, это инструкция из семи пунктов, датируемая январем 1697 года и адресованная посылаемым в чужие края русским аристократам-«волонтерам». По итогам обучения «волонтерам» следовало «знать чертежи или карты морския, компас, а также и прочая признаки морския». Им также следовало научиться управлять кораблем в «простом шествии» и в бою, знать все детали оснастки и парусного вооружения и так далее. Кроме этого, им предписывалось хотя бы попытаться приобрести опыт участия в настоящем морском сражении и представить об этом свидетельство от своего капитана. Особое царское благоволение было обещано тем, кто обучится судостроению. Наконец, каждому «волонтеру» следовало нанять и привезти с собой в Россию двух иноземных ремесленников, а также обеспечить обучение одного солдата, которого царь посылал с каждым из них в дорогу127. Этот документ известен нам лишь в копии, поэтому о степени личного участия Петра в его написании мы можем только догадываться. В любом случае, в нем вообще ничего не говорится о том, где и как должны были учиться «волонтеры», что конкретно понималось под «знанием карт», компаса, оснастки и так далее. Любопытно сравнить его с составленными примерно в то же самое время «Правилами для строения частных судов» и инструкцией «адмиралтейцу партикилирному» А. П. Протасьеву: в отличие от инструкции «волонтерам», оба эти документа не просто ставят задачи, но четко прописывают алгоритмы взаимодействия затрагиваемых ими должностных лиц128.