Прожектеры: политика школьных реформ в России в первой половине XVIII века

Андрей Курбатов, которому и суждено было внести решающий вклад в становление Навигацкой школы, начинал свою карьеру холопом боярина Бориса Петровича Шереметева (1652–1719), человеком, который «за делы ходит» – т. е. был кем-то вроде крепостного домашнего адвоката217. Курбатов участвовал в управлении колоссальным хозяйством боярина и сопровождал его в поездке в Европу в 1697–1698 годах. Видимо, именно из этой поездки он и вывез прославившую его идею введения «гербовой бумаги»: особых листов с проставленным на них гербовым штемпелем, на которых отныне только и можно было писать челобитные и другие официальные документы – и которые надо было покупать у государства; по сути, речь шла о введении новой пошлины. Свой прожект Курбатов представил Петру в январе 1699 года; идея была немедленно одобрена, изготовление и продажу гербовой бумаги поручили Оружейной палате – а боярский холоп Курбатов был назначен в палату дьяком218. На протяжении нескольких лет после этого Курбатов остается достаточно близким сотрудником Петра, в том числе имеет возможность поддерживать с ним прямую переписку. В своих посланиях Курбатов клянется в верности царю, рассуждает о таких материях, как корыстолюбие судей или «лукавство» «подобножидовских» стрельцов «по древним обыклым их злобам»; пересказывает свои разговоры с другими сановниками, такими, например, как украинский гетман Мазепа. Курбатов просит государя оказать ему милость и перед отправлением в поход посетить его «домишко»; он также жалуется на недоброжелателей, завидующих царской к нему милости. Не получая ответов от государя, Курбатов умоляет послать ему хотя бы одну строчку: «Порадуй и мене, всем сердцем и душею, и мыслию тебе служащаго, аще и недостоин есмь, хотя единым начертанием десницы твоея». Услышав о предполагаемом намерении Петра назначить в Оружейную палату другого дьяка, он просит «милости» – подождать с назначением до тех пор, «покамест я увижю твои государевы очи», чтобы лично доложить Петру обо всех делах219.

Формально Оружейную палату возглавлял боярин и постельничий Федор Алексеевич Головин (1650–1706), связанный тесными дружескими и родственными отношениями с Шереметевым, прежним хозяином Курбатова220. Один из ближайших сотрудников Петра и фактически первый министр государства, Головин, разумеется, выполнял одновременно массу других поручений и постоянно находился в разъездах221. Это создавало идеальные условия для интриг, и действительно, Курбатов прилагает все усилия для того, чтобы подорвать позиции конкурентов и расширить свои собственные полномочия. Уже в 1700 году он пишет донос царю на думного дьяка Любима Алферьевича Домнина, заместителя («товарища») Головина в Оружейной палате. Домнин якобы вмешивается в «клеймение бумаги», то есть в производство гербовой бумаги: иными словами, он пытается взять под контроль выделенную Курбатову административную нишу – и Курбатов защищает свою автономию, обвиняя Домнина в том, что тот действует «для своей прибыли»222. Домнин остается «товарищем» Головина, но фактическое управление Оружейной палатой все больше перетягивает на себя новый дьяк.

Интриги на этом не заканчиваются: так, в письме Головину в 1702 году Курбатов подчеркивает, что «во времена отъездов твоих во всем управляю один, не имея себе покоя», а от Домнина «в деле государевом помощи <…> кроме во многих ево слабостях помешательства, не единыя не имею». Курбатову важно замкнуть на себя каналы информации: он сетует, что некоторые распоряжения в палату Головин передавал через дьяков Посольского приказа, от которых они попадали напрямую к Домнину, от чего якобы можно ожидать «бедства» для дела. «И от уст, государь, твоих многажды о слабостях ево слышал, – продолжает Курбатов копать под Домнина, – а для чего в милости твоей содержитца, не вем»223. Одновременно Курбатов привлекает себе в помощники новых людей, таких же, как он сам, выходцев из боярских холопов. По прямой просьбе Курбатова Головин испрашивает у Петра разрешение взять в палату «во вспоможение» Ивана Хрипунова, «человека» Алексея Салтыкова, и Федора Обухова («Обыгова»), «человека» князя Гагина224.

Укрепив свои позиции в Оружейной палате, Курбатов разворачивает бурную деятельность. Он затевает громкие следственные дела против некоторых крупнейших купцов (их ведет как раз привлеченный им в палату Хрипунов) и одновременно продолжает слать царю мемориалы по вопросам, далеко выходящим за пределы его прямых обязанностей. Так, после смерти патриарха Андриана Курбатов предлагает отложить избрание нового главы церкви, а тем временем создать особый светский орган по управлению церковным имуществом – что, как мы знаем, в итоге и было сделано225. В 1705 году Курбатов специально просит разрешения подавать царю предложения, относящиеся к другим ведомствам: «повели мне, видя, где мочно учинить какия в котором приказе прибыли <…> наедине доносити безбоязненно»226.