Прожектеры: политика школьных реформ в России в первой половине XVIII века

Более того, Беляев все больше и больше втягивается в роль патрона школы, представляя и отстаивая перед лицом Апраксина ее нужды и интересы. Беляев требует от адмирала распоряжений о деятельности школы, напоминает о необходимости распределить на службу окончивших курс учеников и добивается соответствующих указаний государя, ходатайствует о повышении жалованья учителям и защищает учеников (а вместе с тем, и собственные прерогативы) от поползновений со стороны других ведомств291. Самое главное, именно Беляеву школа обязана сохранением финансирования. Поскольку утвержденного штата школы не существовало, расходы были непредсказуемы и имели тенденцию расти; в частности, по мере того, как ученики переходили от освоения азов к изучению «высшних» наук, повышалась и ставка положенных им «кормовых денег». В результате, к началу 1712 года на содержание школы требовалось уже до 10 000 рублей в год. Средства эти поступали из двух источников: во-первых, это были доходы Серебряного и Медного монетных дворов, и во-вторых, специальные сборы, которыми были обложены восемнадцать аристократических семей – так называемые «царедворцы», – временно освобожденные за это от обязанности лично нести военную службу. Монетные дворы были подведомственны возглавляемому Апраксиным Приказу воинского морского флота, причем ведал ими все тот же Андрей Беляев, поэтому передача средств от монетных дворов Навигацкой школе происходила относительно гладко. В 1711 году, однако, монетные дворы отошли в ведение Сената, а «царедворцев» отправили на службу в Белгород, так что платежи от них прекратились. В результате Навигацкая школа осталась без средств к существованию, и ни сам государь, ни Сенат не спешили определить иные доходные статьи, из которых ее можно было бы содержать. Лишь благодаря настойчивым требованиям Беляева удалось сначала получить 2000 рублей на самые неотложные нужды, а затем и восстановить финансирование школы из прежних источников. По этому случаю впервые была зафиксирована и смета на ее содержание.

Из этого эпизода видно, как важно было для успеха дела наличие мотивированного – причем, неформально мотивированного – административного предпринимателя. Поскольку начиная с 1711 года Апраксин больше не контролировал монетные дворы напрямую, для получения каждого платежа требовалось теперь лоббирование и давление со стороны Беляева. В мае 1712 года Беляев докладывает, что нехватка денег приводит к участившимся побегам учеников, а к февралю 1714 года выплата жалованья учителям и «кормовых денег» студентам задерживалась уже почти на полгода. В апреле 1714 года Беляев предъявляет Апраксину чуть ли не ультиматум: «ежели оной [школе] быть, то потребно на содержание ее деньги, а буде даваться не будут, то истинно лучше распустить, понеже от нищенства и глада являются от школяров многие плутни». Тем не менее распускать школу он, конечно, не хочет: наоборот, Беляев предлагает даже расширить прием в школу и вызывается, если нужно, рекрутировать дополнительно тысячу учеников292. В итоге, именно благодаря Беляеву школа продолжала принимать новых учеников и получала, несмотря на все задержки, необходимое финансирование. И, разумеется, радея о благе школы, Беляев не забывает и своих друзей, специально ходатайствуя перед Апраксиным о повышении жалованья «бедному Магницкому»293.

ТРАДИЦИИ И НОВАЦИИ В НАВИГАЦКОЙ ШКОЛЕ

Несмотря на легенды, получившие хождения еще в XVIII веке, у нас нет документальных подтверждений личного участия Петра ни в обсуждении устройства Навигацкой школы в целом, ни в разработке ее программы294. Вся известная нам переписка с Петром по поводу Навигацкой школы носит односторонний характер – это обращения к царю, о реакции которого на эти обращения нам ничего неизвестно. В отсутствие четко сформулированного самим Петром видения и педагогические методы, и организационная структура Навигацкой школы неизбежно должны были отражать личный опыт и интересы предприимчивого патрона этого училища и его сотрудников. При этом ни методы, ни структура эти – ни даже сама программа обучения на Сухаревой башне – так никогда и не удостоились обсуждения в каких-либо правительственных органах. Не были они и зафиксированы на бумаге: у Навигацкой школы не было ни устава, ни регламента, ни утвержденного штата. Поэтому, как и в случае с училищами предшествующего периода, само устройство школы нам приходится реконструировать на основании финансовых документов, отражающих выплаты учителям и ученикам, или на основании обрывочных фраз в рутинной переписке.