Прожить жизнь заново. Все, что я хотела бы сказать себе в прошлом

Ещё я писала такое: «Срок действия лекарства сокращается. Когда оно заканчивает работать, мне становится до того плохо, что хочется выйти из окна. Только как же я вас оставлю! Стискиваю зубы и твержу себе, что будет лучше. Хочу скорее снова стать человеком».

Мне случалось порой жаловаться и на мужа или детей. Друзья в этот момент откладывали все свои дела и терпеливо выслушивали, и это наполняло меня такой благодарностью, что снова появлялись силы жить дальше. Возможно, то, что я могла чуть больше улыбаться своим домашним и не срываться на них, даже будучи тяжело больной, – тоже заслуга моих друзей.

Нынче, как и раньше, мы вшестером собираемся, кутаем ноги одним на всех одеялом, едим вкусности и болтаем. Единственное, что изменилось, – ради моего удобства мы теперь собираемся у нас дома. Спустя 30 лет мы, как и прежде, ударяемся в воспоминания, обсуждаем нынешние трудности, строим планы на будущее и вновь обсуждаем смысл жизни. Когда ты бесконечно зарываешься в шкатулку с историями, то даже чувствуешь себя получше.

Вот они мы – вместе терпим разнообразные болезни, которых с годами становится всё больше, изо всех сил живём эту жизнь, провожаем закаты и встречаем рассветы. Восхищаемся друг другом в нашем старении и радуемся, и обещаем себе прожить вторую половину бытия ещё более интересно и осмысленно. Мы шагаем в будущее, крепко держась за руки, и так и будем идти до самого конца. Если бы у меня было последнее желание, оно бы звучало так: ещё немного побыть со своими друзьями.

Вот почему я не даю советов

С давних пор я мечтала быть тем врачом из романа «Вечнозелёное дерево»[17], который приехал работать в деревню: туда, где не было никакого, даже самого захудалого медицинского оборудования и где невозможно было нормально лечиться. Но отец сказал мне, что подобная работа слишком тяжела для женщины, и запретил поступать на медицинский факультет. Тем не менее я упёрлась в своём желании быть врачом и в конце концов всё-таки поступила куда хотела. Это сделало меня единственным ребёнком в семье, который сумел переупрямить отца.

После поступления, однако, мне пришлось пойти против родительской воли ещё раз. В те годы сказать: «Я играю в театре», – было равносильно признанию, что ты развлекаешь публику в кабаре. Я тем не менее записалась в театральный кружок на медицинском факультете. Отец снова страшно разозлился. «Мало того, – сказал он, – что тебе там, небось, не по мозгам будет учиться, так ты ещё и в танцовщицы собралась!» Но мне, уже влюблённой в театр, просто не оставалось ничего иного, как вновь пойти против его воли. В каникулы я врала родителям, что дополнительно занимаюсь английским языком, а сама бегала в театральный кружок. Я настолько упрямо стояла на своём, что пошла против собственных родителей. Имею ли я теперь право давать советы кому бы то ни было?

По сути любой совет подразумевает такой подтекст: «Ты ошибаешься, и сейчас я скажу тебе, как надо». Люди, как правило, не любят, когда им указывают на их промахи, даже если они в самом деле не правы. Не любят до такой степени, что порой готовы, как древесный лягушонок из сказки, нарочно идти наперекор, лишь бы не слушаться. И я хотела идти наперекор, когда мне что-нибудь советовали. Поэтому первая причина, по которой я не даю никаких советов – как раз то, что меня саму чужие советы страшно раздражают. Если это неприятно мне, значит, это может быть неприятно и другим людям. Кроме того, бывает, что даже самый дельный совет остаётся без внимания. Человек нередко слышит только то, что хочет услышать, и в результате всё равно делает по-своему. Поэтому, по возможности, лучше вообще никому и ничего не советовать.

Однако хотеть дать совет, когда видишь, что кто-либо идёт неправильной дорогой, – естественное человеческое желание. Если мой близкий бежит прямо в огонь, я же должен его предупредить и остановить, так ведь?

Когда-то давно одна пациентка сказала мне:

– Доктор, меня ужасно раздражает моя бывшая одноклассница. Она написала, что у неё проблемы и попросила помощи. Я приехала к ней, а она вообще не изменилась: 10 лет назад у неё были те же самые проблемы, и тогда она точно так же просила моего совета. Да как это вообще возможно – спустя десять лет наступать ровно на те же грабли?! Меня страшно огорчает, что она остановилась в своём развитии.

Я молча выслушала её, а потом спросила:

– А вы сами за эти десять лет, вероятно, сильно изменились?

Мы все хотели бы спустя десять лет быть другими людьми или, по крайней мере, не решать те же самые проблемы. Мы хотели бы быть мудрее и не печалиться о тех же вещах, что и раньше. Но люди так быстро не меняются.

Мне самой случается, сталкиваясь с той же проблемой, что и 10 лет назад, вести себя совершенно так же, как и раньше. Но, по крайней мере, я могу сказать себе: «О, да я ведь делаю это снова!» – так что, пожалуй, мои умения осознать происходящее и контролировать себя немного улучшились.