Психоанализ культуры

б) Все эти явления (как симптомы, так и ограничения Я) и устойчивые изменения характера обладают свойством навязчивости, то есть при изрядной психической силе они обнаруживают значительную независимость от организации других психических процессов, приспособившихся к требованиям внешнего мира и послушных законам логического мышления. Внешняя реальность либо вовсе не влияет на них, либо влияет недостаточно; их не беспокоят ни она, ни ее представители в психике, так что они легко вступают в активное противоречие с ними обеими. Они представляют собой как бы государство в государстве, подобие недоступной и неприятной для совместной работы партии, в сотрудничестве с которой тем не менее удается победить другую, называемую нормальной, силу и принудить ее к служению себе. Когда этого не происходит, то в результате устанавливается власть внутренней психической реальности над реальностью внешнего мира, что открывает дорогу психозу. Но даже там, где дело не заходит так далеко, практическое значение этой ситуации вряд ли возможно переоценить. Невротическое сниженное желание жить и неприспособленность к жизни являются очень важными факторами в деятельности человеческого общества, и в них вполне можно видеть прямое выражение фиксации невротиков на ранней части своего прошлого.

А теперь зададимся вопросом, как обстоит дело с латентностью, которая с учетом поиска аналогии в первую очередь интересует нас. К травме в детстве может непосредственно примыкать вспышка невроза – невроза детства, состоящего из попыток защититься от формирования симптомов. Он может надолго задержаться, стать причиной заметных расстройств, но способен протекать и скрыто, оставаясь незаметным. В нем, как правило, преобладает функция защиты. В то же время в любом случае остаются изменения в Я, сравнимые со шрамами. Только изредка невроз детства без помех перерастает в невроз взрослого. Гораздо чаще ему на смену приходит кажущееся некоторое время ничем не нарушаемым развитие – процесс, который способствует ему или делает его возможным благодаря вмешательству физиологического латентного периода. Лишь со временем наступает перемена, вместе с которой окончательно сформировавшийся невроз проявляет себя в качестве запоздалого продукта травмы. Это происходит либо с наступлением половой зрелости, либо некоторое время спустя. В первом случае усиливающиеся благодаря физической зрелости влечения могут на этот раз возобновить борьбу, в которой поначалу они уступили защите. Во втором случае созданные при доминировании защиты реакции и изменения Я препятствуют решению новых жизненных задач, так что теперь это приводит к серьезному конфликту между требованиями реального внешнего мира и Я, намеренного сохранить свою сложившуюся в ходе изнурительной обороны организацию. Проявления латентности невроза в промежутке между первыми реакциями на травму и более поздней вспышкой заболевания следует считать типичными. Эту вспышку можно рассматривать еще и как попытку исцеления, видеть в ней усилие примирить отколовшуюся под воздействием травмы часть Я с оставшейся и объединить их в мощное, способное противостоять внешнему миру целое. Однако подобная попытка удается крайне редко, не всегда даже при поддержке психоаналитика, а порой заканчивается полным опустошением и расколом Я или же его подчинением ранее отделившейся от него, подпавшей под влияние травмы части.

Для полного убеждения читателя потребовалось бы обстоятельно изложить немалый ряд биографий невротиков. Однако обширность и трудность такого деяния совершенно изменили бы характер данной работы. Она превратилась бы в трактат по теории невроза и в таком случае повлияла бы, вероятно, только на меньшинство читателей, избравших делом своей жизни изучение и применение психоанализа. А так как сейчас я обращаюсь к более широкому кругу, то не смогу сделать ничего, кроме как просить читателя, чтобы он посмотрел на изложенные в сокращенном виде разработки с некоторым предварительным доверием. Такая просьба с моей стороны связана, соответственно, с тем, что читателю следует принимать выводы, к которым я его привожу, лишь в том случае, когда взгляды, образующие их предпосылки, оказались правильными.

При всем том я постараюсь рассказать о единственном случае, позволяющем гораздо лучше понять некоторые из упомянутых особенностей невроза. Естественно, от одной истории не приходится ожидать, что она прояснит все, и не следует разочаровываться, если по содержанию эта история далеко отстоит от случая, которому мы подыскиваем аналогию.