Психоанализ культуры

По своей сути научное мышление не отличается от обычной мыслительной деятельности, которую все мы, верующие и неверующие, применяем для решения жизненных проблем. Только в некоторых отношениях оно специфично: скажем, проявляет интерес к вещам, вовсе не приносящим непосредственной, реальной пользы; всеми силами оно пытается отделаться от субъективных факторов и эмоциональных пристрастий; более строго проверяет на достоверность чувственные данные, на которых строит свои выводы; создает новые представления, которых не достичь обычными средствами, и выделяет предпосылки этих новых знаний с помощью целенаправленно варьируемых экспериментов. Это мышление стремится достичь совпадения с реальностью, то есть с тем, что существует вне нас, независимо от нас и, как дает знать опыт, является решающим для удовлетворения или неисполнения наших желаний. Это совпадение с реальным миром мы называем истиной. Она остается целью научной работы, даже если мы не учитываем ее практическую ценность. Итак, когда религия утверждает, что способна заменить науку, что поскольку она благотворна и возвышенна, да еще и истинна, то фактически это вторжение, которому следует давать отпор. Исходя из самых общих интересов, чрезмерно требовать от человека, научившегося вести свои повседневные дела согласно правилам, полученным из опыта и с оглядкой на реальность, чтобы он был обязан передать попечение о самых своих истинных интересах некоей инстанции, претендующей на привилегию быть свободной от предписаний рационального мышления. А что касается защиты, которую религия сулит своим верующим, то, думаю, никто из нас не захотел бы даже сесть в автомобиль, водитель которого заявляет, что он, не колеблясь, поедет не по правилам уличного движения, а руководствуясь полетом разыгравшейся фантазии.

Запрет мыслить, к которому религии приходится прибегать во имя обеспечения своего самосохранения, вовсе небезопасен ни для отдельного человека, ни для сообщества людей. Опыт психоанализа научил нас, что такой запрет, даже ограниченный поначалу определенной областью, склонен расширяться и далее становится причиной серьезных сбоев в образе жизни человека. Похожее воздействие можно наблюдать и у лиц женского пола в качестве последствия запрета даже в мыслях иметь дело со своей сексуальностью. Вред религиозного сдерживания мышления могут подтвердить биографические сведения в жизнеописаниях почти всех выдающихся личностей минувших времен. С другой стороны, интеллект или – назовем его привычным нам словом – разум принадлежит к силам, от каких в первую очередь следует ожидать сплачивающего влияния на людей, которых с таким трудом удается сдерживать, а тем более управлять ими. Только представим себе, каким невыносимым для жизни стало бы общество, если бы каждый в нем имел собственную таблицу умножения и свою специфическую систему мер и весов. Наша надежда на лучшее будущее заключается в том, что интеллект – научный образ мышления, разум – утвердит со временем свою безоговорочную власть в психической деятельности людей. Суть разума гарантирует то, что он не остановится до тех пор, пока не сумеет обеспечить эмоциональным побуждениям людей и тому, что ими обусловлено, заслуженного ими места. Но в целом давление такого доминирования разума окажется прочнейшей объединяющей людей скрепой и будет прокладывать путь к их дальнейшему единению. То, что противостоит такому развитию, вроде религиозного запрета мыслить, представляет опасность для будущего человечества.

Теперь уместно спросить: почему религия не положит конец этому бесперспективному для нее спору, открыто заявив: «Это правда, что я не в состоянии предложить вам того, что принято называть истиной, ради нее вам придется придерживаться науки. Однако то, что я в состоянии вам предложить, несравненно прекраснее, утешительнее и возвышеннее, чем все, что вы могли бы получить от науки. И потому говорю вам: это истинно в ином, более высоком смысле». Найти ответ не составит труда.

Религия не способна на такое признание, потому что тем самым она лишилась бы всякого влияния на массы людей. Обычный человек знает только одну истину в принятом смысле слова. Он не может себе представить, какой должна быть более высокая или наивысшая истина. Истина кажется ему так же малопригодной к образованию ступеней, как и смерть, да и разрыв между прекрасным и истинным такой человек не способен преодолеть. Возможно, вместе со мной вы подумаете, что в этом отношении он прав.