Психоанализ культуры

Благодаря своей конституции незначительному меньшинству людей удается все же обрести счастье на таком пути, но при этом неизбежны далеко идущие изменения функции любви. Подобные персоны делают себя независимыми от согласия ее объекта, перемещая главную ценность со стремления быть любимым на собственную любовь. Они защищаются от утраты своего объекта тем, что направляют свою любовь не на отдельный объект, а в равной мере на всех людей, или же избегают перемен и разочарований половой любви благодаря тому, что уклоняются от сексуальной цели, преобразуя влечения в «заторможенное относительно цели побуждение». Состояние, которое они таким манером у себя создают, отличают чувства уравновешенности, непоколебимой уверенности и нежности, и внешне оно не слишком сходно с бурно протекающей половой любовью, из которой, однако, и произошло. Святой Франциск Ассизский добился, вероятно, наибольших успехов в таком применении любви для достижения внутреннего ощущения счастья. То, что мы считаем одной из техник осуществления принципа удовольствия, неоднократно связывалось с религией, с которой оно могло соприкасаться в тех отдаленных областях, где пренебрегают отличием Я от объектов, а тех друг от друга. Этический подход, глубинную мотивацию которого нам еще предстоит выяснить, склонен видеть в этой готовности к всеобщей любви к людям и к миру наиболее важную ориентацию, до которой человек способен возвыситься. Мы хотели бы сразу же высказать два наших главных сомнения по этому поводу. Любовь без разбора, как нам кажется, лишается части своей ценности, поскольку несправедлива к объекту любви. Кроме того, не все люди любви достойны.

Та любовь, которая послужила основанием семьи, сохранила свое первоначальное назначение: не отказываясь от прямого сексуального удовлетворения и продолжая существовать в модифицированном виде заторможенной в отношении цели нежности, она и дальше активно действует в культуре. В обеих формах она продолжает осуществлять свою функцию – связывает воедино все увеличивающееся количество людей и более прочно, чем это удается за счет заинтересованности в кооперации труда. Небрежность языка при употреблении слова «любовь» находит оправдание с учетом его происхождения. Любовью называют взаимоотношения между мужчиной и женщиной, создавших на основе своих половых потребностей семью, но вместе с тем любовь – это и добрые чувства между родителями и детьми, между братьями и сестрами в семье, хотя последние следует квалифицировать как любовь заторможенную в отношении цели, то есть как нежность. Именно такая любовь была первоначально глубоко чувственной любовью, а в бессознательном человека это так и осталось. Обе любви, глубоко чувственная и застопоренная, сближают людей, находящихся за рамками семьи, и устанавливают новые привязанности с некогда чужими людьми. Половая любовь ведет к образованию новых семей, застопоренная – к «содружествам», становящимся важными для культуры, потому что они лишены некоторых ограничений половой любви – например, замкнутости на себе. Впрочем, по ходу развития отношение любви к культуре утрачивает свою однозначность. С одной стороны, любовь не подчиняется законам культуры, с другой – культура грозит любви чувствительными ограничениями.

Такое раздвоение кажется неизбежным, но его причину не удается сразу распознать. Оно проявляется прежде всего в виде конфликта между семьей и более крупным сообществом, в состав которого входят члены семьи. Мы уже выяснили, что одно из главных устремлений культуры – собирание людей в крупные объединения. Семья же не намерена отпускать своего члена. Чем теснее сплочены члены семейства, тем чаще она склонна отгораживаться от других семей и тем труднее им входить в гораздо более обширное жизненное пространство. Более старый с позиций филогенеза, в детстве же вообще единственно возможный способ совместной жизни сопротивляется приходу ему на смену позднее приобретенного, культурного. Отделение от семьи становится для каждого молодого человека задачей, при решении которой общество поддерживает его обрядом инициации. Создается впечатление, что это – трудности, которые добавляются к любому психическому, более того, по сути, всякому организмическому развитию.