Психоанализ культуры

В той форме, в какой предание о Моисее предстает перед нами сегодня, оно примечательным образом отступает от своих сокровенных планов. Если Моисей не является потомком царей, предание не сможет произвести его в героя; если он останется ребенком евреев, оно ничего не сделало для возможности его возвеличивания. Только одна частичка мифа в целом сохранила свое действие – заверение, что ребенок остался в живых вопреки могучим внешним силам. Эта же специфическая черта повторяется в истории детства Иисуса, в которой царь Ирод берет на себя роль фараона. В таком случае вполне уместно не колеблясь предположить, что какой-то последующий неумелый переписчик текста легенды ощутил побуждение наделить своего героя Моисея чем-то, характерным для классической легенды о подкидыше, что из-за специфических обстоятельств данной ситуации не могло ему подойти.

Нашему исследованию приходится довольствоваться этим неудовлетворительным, да и весьма сомнительным выводом, так ничего и не добавившим к решению вопроса о том, был ли Моисей египтянином. Впрочем, для оценки по достоинству легенды о подкидыше есть еще один – похоже, более надежный – подход.

Вернемся к двум семействам из мифа. Нам известно, что на уровне психоаналитического толкования они идентичны, на мифологическом же – различаются как семьи знатная и простонародная. Однако, когда речь идет о связанном с мифом персонаже историческом, тогда существует и третий уровень – реалистический: одна семья реальна, в ней действительно родилась и сформировалась личность великого мужа, другая – фиктивная, придуманная мифом ради достижения своих целей. Как правило, реальная семья совпадает с простонародной, вымышленная – со знатной. В случае Моисея обстоятельства, похоже, сложились несколько иначе. И тут, пожалуй, ясность вносит новая точка зрения, согласно которой первая семья, из которой ребенок был исторгнут, – это во всех случаях семья придуманная, а более поздняя, которая его приняла и в которой он вырос, – реальная. Если нам достанет смелости принять данное положение за обобщенный вывод, которому подчиняется и легенда о Моисее, сразу станет понятно: Моисей – египтянин, возможно знатный, превращенный преданием в еврея. И таков оказался бы наш окончательный вывод! Передача ребенка на волю вод заняла свое настоящее место, чтобы подладиться к новой тенденции, поэтому приходится переиначить – и не без труда – замысел подобной акции: из принесения жертвы она становится средством спасения. Расхождение легенды о Моисее со всеми другими легендами подобного рода можно, впрочем, объяснить особенностями его биографии. Тогда как обычно герой в ходе своей жизни возносится над своим низким происхождением, героическая деятельность человека по имени Моисей началась с того, что он спустился со своего высокого положения, снизошел до детей Израиля.

Это маленькое исследование мы затеяли в надежде получить с его помощью второй – новый – аргумент в пользу гипотезы, что Моисей был египтянином. Мы уже отмечали, что первый, связанный с его именем аргумент, не возымел решающего действия[42]. Нужно, естественно, быть готовыми к тому, что новому аргументу, основанному на анализе легенды о подкидыше, тоже не слишком повезет. Возражающие, видимо, обратят внимание на то, что обстоятельства формирования и преобразования легенды все же слишком непрозрачны для обоснования вывода вроде нашего, а также на то, что предания об облике героя Моисея с их путаницей, противоречиями, бесспорными признаками вековечных и тенденциозных переработок должны обесценить все усилия предать гласности скрытое за ними зерно исторической истины. Лично я не разделяю эту позицию, но и не в состоянии ее опровергнуть.