Психоанализ культуры

У всего нового в прошлом должно быть то, что его подготовило и обусловило. Истоки египетского монотеизма удается с некоторой степенью достоверности проследить по времени немного дальше[46]. В жреческой школе храма Солнца в Оне (Гелиополисе) издавна жила тенденция развивать представление об универсальном Боге и подчеркивать этическую сторону его сути. Маат, богиня истины, порядка и справедливости, была дочерью бога Солнца Ра. Уже при Аменхотепе III почитание бога Солнца приобрело новый размах, возможно, в пику ставшему чересчур могучим фиванскому Амону. Из забвения снова было извлечено стародавнее имя бога Солнца Атон или Атум, и в виде этой религии Атона молодой властелин обрел религиозное движение, которое не требовалось даже пробуждать, к нему достаточно было присоединиться.

Примерно в это же время политическая ситуация в Египте начала оказывать устойчивое влияние на египетскую религию. Благодаря военным подвигам великого завоевателя Тетмоса III Египет стал мировой державой, к империи были присоединены на севере – Палестина, Сирия и часть Месопотамии. Египетский империализм отразился на этот раз и в религии в виде ее универсализма и монотеизма. Так как теперь опека фараона охватывала не только Египет, но еще и Нубию с Сирией, то и божеству пришлось утратить свою национальную ограниченность и, подобно фараону, ставшему единственным и неограниченным властелином известного египтянам мира, должен был таким же стать и новый бог египтян. Кроме того, вполне естественно, что с расширением границ государства Египет стал доступнее для иностранного влияния, да и некоторые царские жены[47] были раньше азиатскими принцессами, и не исключено даже, что прямые импульсы к принятию монотеизма исходили из Сирии.

Аменхотеп никогда не отрицал своей приверженности культу Солнца в Оне. В двух гимнах Атону, сохранившихся до наших дней благодаря гробницам в пещерах и, верно, сочиненных им самим, он прославляет Солнце как творца и хранителя всего живого в Египте и за его пределами с пылкостью, повторившейся только много веков спустя в псалмах, посвященных иудейскому богу Яхве. Однако он не удовольствовался этим удивительным предвосхищением научного понимания влияния солнечного излучения, а пошел несколько дальше: он чествовал Солнце не как материальный объект, но как божественное существо, чья энергия обнаруживала себя в его лучах[48].

Мы, однако, окажемся несправедливыми к фараону, если будем видеть в нем только приверженца и покровителя существовавшей до него религии. Его действия были гораздо радикальнее, и он привнес в нее немало нового, благодаря чему учение о вселенском Боге впервые стало монотеизмом, – и прежде всего единственность. В одном из его гимнов об этом говорится прямо: «О ты, единственный бог, рядом с которым нет никого»[49]. И не станем забывать, что для оценки нового учения нам недостает не только знания его позитивного содержания; почти так же важна и его негативная сторона – знание того, что оно отвергает. Кроме того, ошибкой было бы предполагать, что новая религия была создана разом и появилась на свет полностью готовой, подобно рождению Афины из головы Зевса! Напротив, все свидетельствует в пользу того, что во время правления Аменхотепа она шаг за шагом укрепляется, достигает все большей ясности, последовательности, жесткости и нетерпимости. Вероятнее всего, это развитие проходило в условиях непримиримой враждебности со стороны жрецов Амона к реформам фараона. На шестом году правления Аменхотепа ожесточенность возросла настолько, что правитель изменил свое имя, частью которого было запретное теперь имя бога Амона. Вместо Аменхотепа он стал называться Эхнатоном[50]. Впрочем, он вытравил имя ненавистного бога не только из своего имени, но и изо всех надписей, даже из тех, где оно встречалось в имени отца Аменхотепа III. Вскоре после смены имени Эхнатон покинул Фивы, где правил Амон, и ниже по течению Нила воздвиг новую столицу, которую назвал Ахетатон («Величие Атона»). Сегодня ее развалины называют Тель-Эль-Амарна[51].