Психологическая травма: путь к самоисцелению

Я усвоила это на своем горьком опыте. Я ужасно боялась быть самой собой, от страха принимая решения, которые, как мне казалось, нужно было принять. Когда я выбирала, где работать и чему учиться, мной управляли страх и стремление угодить: я или волновалась, или пыталась понять, что другие думают по поводу моих решений. Я не занималась тем, чего действительно хочу или что мне было нужно. Я потеряла связь с собой. Мой внутренний голос молчал, а внутреннего ориентира не было, как не было и гармоничного единения со своим «я». Я испуганно металась, пытаясь добиться успеха, который не имел ко мне никакого отношения. Этот механизм срабатывал так быстро и был так привычен, что кто-то менее искренний, чем я, до сих пор не признался бы себе в этом, даже сейчас. Я до сих пор могла бы притворяться, если бы мне этого хотелось.

Эта история – отличный тому пример. Когда мне было девятнадцать, я поехала отдохнуть в Камбоджу с близкими друзьями. После окончания школы у меня был годичный перерыв, а по возвращении в Великобританию я собиралась поступить в университет на факультет графического дизайна. Мне нравились искусство и дизайн, и я была довольно способной. Это была для меня не только страсть – это был осознанный выбор. Мне нравилось заниматься творчеством, и это решение было в гармонии с моим телом, моими желаниями и моей любовью к искусству. Мы приехали в хостел на берегу озера Тонлесап. Распаковали чемоданы и пошли в бар. Как это обычно бывает в путешествиях, там мы познакомились с группой людей. Они были старше нас, произвели на нас хорошее впечатление, в них было что-то таинственное. В середине вечера одна женщина из этой компании сказала мне: «И что ты собираешься делать, когда вернешься в Великобританию?»

«Буду изучать графический дизайн», – гордо ответила я.

Она удивленно на меня уставилась и спросила: «Правда? Но ты производишь впечатление человека, способного на большее, чем графический дизайн».

Я до сих пор помню это всепоглощающее чувство смущения, растерянности, страха и стыда. А она со своими друзьями стала обсуждать плюсы и минусы графического дизайна. Их пренебрежительное (и пьяное) мнение заключалось в том, что изучать стоит только политологию, экономику и журналистику. Я не слышала, чтобы они обсуждали эту тему объективно или вовлечено. Я, конечно, была с ней не согласна, но спорить не стала (а вот сейчас спорю). Вместо этого, столкнувшись с кем-то, кто принижает мой выбор, кто, по моему мнению, решил, что он «лучше меня», я лишилась собственной идентичности. Я вдруг полностью приняла ее точку зрения. Мне стало стыдно за свой выбор и за себя. Я и раньше такое чувствовала, и после этого случая тоже – это нарастающее, ужасное, тревожное ощущение своей несостоятельности. Глубокий страх, что я кому-то могу не понравиться, что я буду кого-то недостойна. В такие минуты я снова переношусь в подростковые годы: мне снова тринадцать, я в школе, я боюсь, что меня не одобрят и что мне сделают что-то плохое. На меня со всех сторон навалились триггеры, и, что хуже всего, я понятия не имела, что нахожусь под их влиянием.

На следующий день я отправила электронное письмо в университет и отозвала свое заявление о поступлении на учебу. Я пошла ва-банк. Я добровольно предоставила этим совершенно незнакомым мне людям, которые, ко всему прочему, ничего не знали обо мне, право полностью мной распоряжаться. В тот момент я находилась под воздействием триггеров: мной снова управляли травматические убеждения и мышление. Благодаря решению, которое я приняла в тот день, вместо небольшого колледжа с кампусом я попала в огромный колледж в Лондоне. Вместо искусства я занялась журналистикой, а потом и политологией. Мои эго, страх и стремление угождать, которые активизировались после тех посиделок в баре, взяли надо мной верх. В Камбодже я добровольно отказалась от собственного тщательно продуманного плана и ринулась добиваться успеха, который придумали для меня чужие люди.

Чего я не знала в свои девятнадцать, так это того, что люди часто навязывают другим свои представления о жизни. Эта взрослая женщина очень эмоционально отреагировала на мое решение заняться графическим дизайном. Как думаете, почему? Может быть, она была под воздействием какого-то триггера? Может, она хотела учиться на графического дизайнера и ее не приняли? Может быть, ее родители сказали, что искусство – это несерьезно? Я никогда этого уже не узнаю, да это и неважно. Зато я знаю, что тогда я сидела с ней за одним столом (а потом совершенно утратила себя), и она была там со мной (со всем багажом своей прежней жизни). Теперь я могу рассмотреть груз прошлого людей так же ясно, как вижу нос на лице у каждого человека. Я их слышу, я за ними наблюдаю и за собой тоже. Теперь я могу отличить настоящий, обоснованный, объективный совет от того, что люди говорят, сами не понимая почему или исходя из своих эгоистичных побуждений, страхов и триггеров.