Психологический рисунок личности, или Как разбираться в людях

В силу того, что нет настоящей мощной гиперкомпенсации, какая есть у паранойяльного, а лишь поверхностное сокрытие проступивших, а то и выпирающих недостатков, истероиды выглядят иногда нелепо. Тоже в сущности, ну пусть не слабоумие, но недомыслие. Так, стареющая истероидка молодится и одевается все еще по авангардной молодежной моде, что с сочувственной издевочкой подмечено в известном небольшом живописном полотне «Старая кокетка» Бернардо Строцци. Или как зло высказался один муж (конечно же, плохой): «Моя жена заправит брюхо в брюки и думает, что само изящество…» Действительно, вместо того чтобы заняться коррекцией фигуры со всякими абдоминайзерами, что сделал бы эпилептоид, истероидка предпочтет «корсетные джинсы».

Эмоциональная сфера

Герой этой главы – человек эмоциональный. Мы и эпилептоида называли эмоциональным и, конечно, паранойяльного. Ведь у паранойяльного выплеск эмоций – по мере их возникновения. Чаще гнева, чем радости. Но радость он тоже не скрывает. У Горького: «силу гнева, пламя страсти и уверенность в победе слышат птицы в этом крике»; это – загляните в текст – «гордо реет буревестник, черный молнии подобный…».

Эмоциональность эпилептоида мы описали в парадоксальном словосочетании «сдержан, но взрывчат». У эпилептоида эмоции сильные, хотя он их и сдерживает до поры до времени. А вот истероида можно назвать эмоциональным в смысле подвижности и тонкости эмоций. Подвижность выражается, например, в том, что истероидка горько заплакала… и улыбнулась, просветленная. А тонкость эмоций в восхищении красотой рук, обнявших колени: сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд, и руки особенно тонки, колени обняв… (сами понимаете, Гумилев…). Тонкость эмоций истероида – одна из основ искусства. «У капель тяжесть запонок». Ночь «превращала сухой бурьян в студеные хрустали». «Изба-старуха челюстью порога жует пахучий мякиш тишины». «Моим стихам, как драгоценным винам, настанет свой черед». Истероид Хворостовский пел с таким вкусом, с таким чувством меры и в то же время с такими нюансами, что вот уже и умирать не хочется или хочется умереть от счастья.

Часто истероиды выражают свои эмоции открыто: «Взволнованно ходили вы по комнате и что-то резкое в лицо бросали мне…» Эмоции могут быть не просто открытые, а демонстративно открытые. Выражают их истероиды с красивостями. «В дряхлую спину хохочут и ржут канделябры» – это покинутый женщиной поэт стоит у окна: «плавлю лбом стекло окошечное».

У истероидок под сиюсекундную эмоцию подгоняется все: то на меня никто не смотрит – плохо, то все на меня пялятся – плохо…

Впечатлительность

С этим словом, как можно было сделать вывод из ранее вскользь брошенного нами замечания, истероид связан тоже прочно. Поговорим подробнее. Он любит получать впечатления. Он гоняется за ними, ездит в Крым дикарем, если не удается попасть в фешенебельные санатории, путешествует по тайге. Он ходит в гости и приглашает гостей. Он любит впечатления. И как бы некоторая противоположность, но очень связанная не только внешне, но и внутренне-психологически с впечатлительностью, – он любит производить впечатление. Это мы знаем как демонстративность, но и здесь в связке со словом «впечатлительность» это назвать очень уместно. Тем более уместно, что истероид любит получать впечатление от производимого им впечатления…

Истероид любит получать впечатление от производимого им впечатления…

Суггестия

Суггестия – внушение. Истероид и суггестия очень связаны. Истероид внушаем. Он легко поддается в том числе и гипнотическому внушению. У него, именно у него, могут быть получены такие гипнотические феномены, как каталепсия (восковая гибкость), внушенные галлюцинации, иллюзии, амнезия, анестезии. Это из него в гипнозе можно вить веревки.

Однажды в Иркутске под руководством моего учителя профессора-психиатра Игоря Степановича Сумбаева я произвел эксперимент с юным талантливым музыкантом, знавшим почти в совершенстве эсперанто. Это такой синтетический международный язык, в коем латинские корни, 16 правил и нет исключений. Я внушил своему испытуемому, что по выходе из собственно гипнотического состояния он не будет знать русский язык, а эсперанто как знал, так и будет знать. Это все и произошло, но я тогда сам чуть «с ума не сошел», потому что в поведении его были такие незапрограммированные мною вещи, что я подумал о спровоцированном психозе (психиатром в студенческой юности я был совсем плохим). Он не узнавал нас. Не понимал, где находится. Обжегся, нелепо медленно зажигая спичку. Длительными расспросами на эсперанто мы выяснили, что теперь XXX век, что огонь не добывают трением, что эсперанто не вспомогательный язык-мост, а единственный язык, на котором говорит человечество.