Психология масс

Единственным, кому моя публикация может причинить вред, буду я сам. Мне придется услышать самые нелюбезные упреки по поводу моей поверхностности, узости мышления, недостатка благородного идеализма и непонимания высших интересов человечества. С одной стороны, эти выговоры для меня не новость, а с другой, если кто-то уже в молодые годы научился подниматься выше нерасположения современников, то что его может задеть в старости, когда он уверен в скором избавлении от всякой их милости и немилости? В прежние времена было иначе: тогда подобными высказываниями человек заслуживал верное сокращение своего земного существования и ему быстро предоставляли удобный случай составить собственное заключение о загробной жизни. Но, повторяю, те времена прошли, и сегодня сочинения вроде моего не несут опасности ни для автора, ни для читателей. В самом крайнем случае книгу будет запрещено переводить или распространять в той или иной стране – разумеется, как раз в той, которая убеждена в высоком уровне своей культуры. Но если человек вообще берется рассуждать об отречении от желаний и покорности судьбе, то он уж как-нибудь сумеет вытерпеть и этот урон.

Далее встает вопрос, не нанесет ли все-таки публикация моего сочинения какого-либо ущерба – не какой-то личности, а делу, то есть движению психоанализа. Невозможно отрицать, что это движение создано мною, что его с самого начала сопровождали недоверие и недоброжелательство; если я выступлю теперь со столь малоприятными высказываниями, то люди охотно поспешат перенести свою неприязнь с моей персоны на психоанализ как таковой. Теперь ясно, скажут они, куда ведет психоанализ; маска спала – он ведет к отвержению бога и нравственного идеала, как мы всегда подозревали. Чтобы помешать нам обнаружить этот факт, перед нами притворялись, будто психоанализ не имеет мировоззрения и не может его составить[72].

Этот возглас будет для меня по-настоящему неприятен из-за многих моих соратников, среди которых не все разделяют мое отношение к религиозным проблемам. Однако психоанализ уже вынес немало бурь, а потому справится еще с одной. По сути, психоанализ представляет собой исследовательский метод, беспристрастный инструмент, скажем, нечто вроде исчисления бесконечно малых величин. Если с помощью последнего какому-нибудь физику случится установить, что Земля однажды погибнет, то мы наверняка задумаемся, прежде чем приписывать разрушительные свойства самому исчислению и на этом основании его запрещать. Все сказанное мною здесь об истинности религий не нуждается в психоанализе; задолго до его зарождения все это было сказано другими. Если применение психоаналитического метода позволяет получить новые доводы не в пользу истинности содержания религиозных верований, tant pis[73] для религии, но ревнители веры смогут с тем же правом пользоваться психоанализом, чтобы сполна воздать должное аффективной значимости религиозных учений.

Итак, продолжим нашу защиту. Религия, безусловно, принесла человеческой культуре немалую пользу, сделала много для усмирения асоциальных влечений – много, но недостаточно. На протяжении тысячелетий она правила человеческим обществом и располагала временем показать, на что она способна. Если бы ей удалось облагодетельствовать большинство людей, утешить их, примирить с жизнью и сделать носителями культуры, то никому не пришло бы на ум стремиться к изменению текущих обстоятельств. Но что мы видим вместо этого? Что пугающе большое число людей недовольно культурой и несчастно внутри нее, ощущает ее как ярмо, которое надо стряхнуть; что недовольные либо кладут все силы на изменение этой культуры, либо заходят в своей вражде к культуре до полного нежелания иметь с нею дело или соглашаться на ограничение влечений. Нам возразят здесь, что такое положение объясняется как раз тем, что религия отчасти утратила свое влияние на человеческие массы именно вследствие прискорбного воздействия развития науки. Запомним это признание вместе с его обоснованием, чтобы использовать его позднее для наших целей. Однако упрек науке не имеет силы.