Психология масс

Полагаю, ответ на оба вопроса уже в достаточной мере подготовлен. Мы получим его, обратив внимание на психическое происхождение религиозных представлений. Выдаваемые за знание, они вовсе не являются ни предпосылками опыта, ни конечным результатом мышления; это иллюзии, исполнение древнейших, сильнейших и самых настойчивых желаний человечества; тайна их силы кроется в силе этих желаний. Мы уже знаем, что пугающее ощущение детской беспомощности пробудило потребность в защите – в защите посредством любви; эту защиту ребенку предоставляет отец. Осознание того факта, что эта беспомощность растягивается на всю человеческую жизнь, вынуждает и далее цепляться за отцовскую фигуру, теперь уже более могущественную. Добрая власть божественного Промысла смягчает страх перед жизненными опасностями; установление нравственного миропорядка обеспечивает торжество справедливости, каковая столь часто остается неосуществимой внутри человеческой культуры; продление земного существования в грядущую жизнь вводит пространственные и временные рамки, в которых и происходит исполнение указанных желаний. Ответы на загадочные для человеческой любознательности вопросы – например, как возникло мироздание или как связаны между собой тело и душа – обусловлены полным согласием с исходными обоснованиями этой системы. Для индивидуальной психики оказывается несказанным облегчением ситуация, когда конфликты детского возраста, коренящиеся в отцовском комплексе (их невозможно преодолеть полностью), постепенно устраняются и получают приемлемое для всех разрешение.

Рассуждая об иллюзиях, я понимаю, что должен уточнить значение употребленного слова. Иллюзия не тождественна заблуждению, более того, она далеко не всегда совпадает с заблуждением. Аристотель считал, что личинки и черви возникают из нечистот[71] (это мнение и поныне разделяют невежды); перед нами заблуждение, как и мнение старого поколения врачей, будто tabes dorsalis, сухотка спинного мозга, есть следствие половых излишеств. Будет ошибкой называть эти заблуждения иллюзиями. Наоборот, вера Колумба в то, будто он открыл новый морской путь в Индию, было иллюзией. Здесь очень заметно участие желания в этом заблуждении. Можно посчитать иллюзией утверждение некоторых националистов, что индогерманская раса единственная способна создать культуру, или убеждение, разрушенное психоанализом, будто ребенок лишен сексуальности. Характерным признаком иллюзии выступает тесная близость с человеческим желанием; в этом отношении иллюзии сродни бредовым видениям, столь хорошо знакомым психиатрам, но все же отличаются от них, даже если не принимать в расчет структурную сложность бредовых видений. В последних принято выделять в качестве существенной черты противопоставление действительности, тогда как иллюзиям отнюдь не обязательно быть ложными, то есть неосуществимыми или противоречащими действительности. Так, девушка из мещанской семьи может мечтать о принце, который однажды на ней женится. Это вполне возможно, и случаи подобного рода известны. Но вот пришествие мессии, знаменующее начало золотого века, представляется куда менее реальным. В зависимости от личной установки тот или иной человек отнесет это убеждение либо к иллюзиям, либо к подобию бредовых видений. Не так-то просто подобрать примеры иллюзий, оправданных действительностью, но можно вспомнить иллюзию алхимиков, полагавших, будто все металлы возможно превратить в золото. Желание иметь много золота (как можно больше золота) изрядно ослабляется в наши дни пониманием предпосылок обогащения, при этом химия уже не признает превращение металлов в золото чем-то невозможным. Итак, мы называем веру иллюзией, когда к мотивировке присоединяется исполнение какого-либо желания; тем самым мы выносим за скобки отношение к действительности, а сама иллюзия попросту не предполагает подтверждения.