Психология масс

Если все доказательства в пользу достоверности религиозных учений берутся из прошлого, напрашивается стремление оглядеться по сторонам и понять, способно ли предоставить такие доказательства настоящее, о котором нам проще составлять и выносить суждения. Если удастся тем самым уберечь от сомнений хотя бы один фрагмент религиозной системы, значит, все целое чрезвычайно прибавит в достоверности. Чем-то в этом роде занимаются спириты, уверенные в посмертном продолжении жизни индивидуальной души и желающие недвусмысленно доказать это отдельно взятое положение религиозного учения. К сожалению, они не преуспели пока в опровержении того мнения, что появления и высказывания вызываемых духов суть плоды их собственной психической деятельности. Они якобы призывают духов величайших людей и известнейших мыслителей, но все добытые от тех высказывания и сообщения настолько глупые и неутешительные в своей пустоте, что из всего этого с полной достоверностью можно вывести разве что суждение об умении духов приспосабливаться к кругу людей, которые их вызывают.

Следует упомянуть еще о двух попытках уйти от проблемы; обе они производят впечатление судорожного приложения усилий. Одна, насильственной природы, восходит к древности, вторая же, изощренная, современна. Первая – это credo quia absurdum, учение «Верую, ибо абсурдно» отцов церкви[69]. Отсюда следует, что религиозные учения не подчиняются требованиям разума, что они стоят над разумом. Их истину надо постигать, что называется, сердцем, а в понимании нет надобности. Но подобное credo интересно лишь как исповедь; в качестве предписания оно лишено обязательной силы. Должен ли я верить любому абсурдному утверждению? А если не любому, то почему именно этому? У разума нет вышестоящей инстанции. Если истинность религиозных учений зависит от внутреннего переживания, подтверждающего истинность, то как быть с теми многими людьми, кто обойден столь редкостным даром? Можно требовать от всех людей пользоваться разумом, которым человек наделен от рождения, но нельзя выводить общеобязательный долг из побудительной причины, имеющей силу лишь для ничтожного меньшинства. Если кто-то один после состояния глубокой восторженности приобрел непоколебимое убеждение в подлинности религиозных учений, разве это что-либо значит для остальных?

Вторая попытка – из области философии «как если бы». Утверждается, что в нашей мыслительной деятельности нет недостатка в допущениях, беспочвенность и даже абсурдность которых вполне нами сознается. Их называют фикциями, но по целому ряду практических мотивов нам следует вести себя так, «как если бы» мы верили в эти фикции. В частности, это верно для религиозных учений ввиду их особой важности для поддержания человеческого общества[70]. Подобные доводы недалеко ушли от принципа credo quia absurdum. Мне же кажется, что гипотезу «как если бы» может выдвинуть только философ. Человек, чье мышление не подвергалось воздействию философского ремесла, никогда не сможет принять это утверждение; для него с признанием абсурдности или противоречия разуму вопрос закрывается. Его не склонишь к тому, чтобы он, когда дело касается его важнейших интересов, отказался от достоверности, которой требует для повседневной деятельности. Вспоминаю одного из моих детей, который очень рано стал выделяться особым пристрастием к объективности. Когда детям рассказывали сказку, которую они слушали завороженно, он подошел и спросил: «Это правдивая история?» Получив отрицательный ответ, он удалился с пренебрежительной миной. Следует надеяться, что скоро люди начнут вести себя по отношению к религиозным сказкам подобным же образом, вопреки ходатайству утверждения «как если бы».

Но пока они действуют совсем другими способами, и в прошедшие времена религиозные представления, несмотря на всю свою, бесспорно, недостаточную подкрепленность, оказывали сильнейшее влияние на человечество. Это очередная психологическая проблема. Надо выяснить, в чем состоит внутренняя сила этих учений, какому обстоятельству они обязаны своей действенностью, будто бы независимой от разума.

VI