Психология Родины. Глубины русской самобытности

Парадокс в том, что обычно, едва дело на полях сражений было сделано, «русского медведя» общеевропейскими усилиями стремились тут же от греха подальше снова загнать в его «берлогу». Проводя столь циничную по отношению к русским политику, сами страны Запада подозревали Россию в стремлении к мировому господству.

Отчасти эти подозрения были спровоцированы размерами «русского зверя» — «загривок» в Европе, «хвост» в Азии. Такой гигантизм не мог не пугать «мелкую» Западную Европу.

Непрактичная, с точки зрения расчётливых зарубежных господ, внешняя политика России, где преобладали чувство справедливости, вера, а затем и идеология, стала одной из причин, почему «прогрессивный» мир привык смотреть на Россию с настороженностью.

Наполеон, готовя свою «восточную кампанию» 1812 года, приказал опубликовать в популярных изданиях серию статей, которые показывали бы, что «Европа неизбежно становится добычей России». Тема была продолжена и после окончания наполеоновских войн. Французским читателям регулярно предлагали материалы, в которых Россия представлена как «деспотическая», «азиатская» держава, которая только и ждёт удобного случая, чтобы завоевать всю Европу.

Русофобия обновилась после Отечественной войны 1812 года. Русская армия освободила завоеванную и униженную Наполеоном Европу, и более того, сразу же покинула оккупированную Францию и освобождённые земли Германии, что было необычно для традиционной стратегии международных военных противостояний.

Но тут в европейских «верхах» возник испуг по поводу такой необычности, и был сделан вывод, что добрый русский царь Александр опаснее Наполеона, поскольку явно играет какую-то свою, непонятную другим правителям партию.

Русофобия стала идеологией Запада и приобрела системный характер в XIX веке, став частью стратегии сдерживания России после победы над Наполеоном и возрастания влияния Российской империи на европейские дела. «Россия — тюрьма народов», отсталое авторитарное государство, — писал маркиз Астольф де Кюстин (1790–1857) в книге «Россия в 1839 году».

Интересный исторический факт. Однажды на придворном балу к маркизу де Кюстину обратился император Николай I.

— Вы думаете, все эти люди вокруг нас — русские?

— Конечно, Ваше Величество…

— А вот и нет. Это — татарин, это — немец, это — поляк, это — грузин, а вон там стоят еврей и молдаванин.

— Но тогда, кто же здесь русские, Ваше Величество?

— А вот все вместе они РУССКИЕ!

После победы в войне с Францией, по решению Венского конгресса, Царство Польское стало входить в унию России, что означало подчинение Николаю I и зависимость от империи.

В ответ на призывы некоторых французских депутатов вмешаться в военные действия на стороне Польши, А. С. Пушкин в 1831 году написал своё знаменитое стихотворение «Клеветникам России»:

«Оставьте: это спор славян между собою,
Домашний, старый спор, уж взвешенный судьбою…»

.

После разгрома империи Наполеона знамя русофобии перехватила Великобритания, которая ещё недавно вместе с Россией сражалась против Франции. Начиная с 1820-х годов, Лондон использовал антирусскую идеологию для того, чтобы обелить собственную экспансию как в Средиземном море, так и в более отдалённых местах — в Египте, в Индии, в Китае. Английские интересы столкнулись с русскими на просторах почти всей Азии: в Средней Азии, на Кавказе и на Дальнем Востоке. Весь XIX век английское общество жило в искусственно нагнетаемом страхе от ожидания, что Россия вот-вот осуществит новый южный поход и захватит британскую Индию.