Психология толп

всегда будет находиться под влиянием возбуждений минуты. Толпа похожа на листья, поднимаемые ураганом и разно-

симые в разные стороны, а затем падающие на землю. Говоря далее о некоторых видах революционной толпы, мы ука-

жем несколько примеров изменчивости ее чувств.

Из-за этой изменчивости толпой очень трудно руководить, особенно, если часть общественной власти находится в

ее руках. Если бы нужды обыденной жизни не представляли собой род невидимого регулятора вещей, то народодер-

жавие не могло бы долго просуществовать. Но хотя все желания толпы всегда бывают очень страстными, они все же

продолжаются недолго, и толпа так же мало способна проявить настойчивую волю, как и рассудительность.

Толпа не только импульсивна и изменчива; как и дикарь, она не допускает, чтобы что-нибудь становилось между ее

желанием и реализацией этого желания. Толпа, тем менее, способна допустить это, что численность создает в ней чувст-

во непреодолимого могущества. Для индивида в толпе понятия о невозможности не существует. Изолированный инди-

вид сознает, что он не может один поджечь дворец, разграбить магазин, а если даже он почувствует влечение сделать

это, то легко устоит против него. В толпе же у него является сознание могущества, доставляемого ему численностью, и

достаточно лишь внушить ему идеи убийства и грабежа, чтобы он тотчас же поддался искушению. Всякое неожиданное

препятствие будет уничтожено толпой со свойственной ей стремительностью, и если бы человеческий организм допус-

кал неослабевающее состояние ярости, то можно было бы сказать, что нормальное состояние толпы, наткнувшейся на

препятствие — это ярость.

В раздражительности толпы, в ее импульсивности и изменчивости, так же как и во всех народных чувствах, которые мы

будем рассматривать далее, всегда проявляются основные черты расы, образующие неизменную почву, на которой разви-

ваются все наши чувства. Всякая толпа всегда раздражительна и импульсивна — это вне сомнения. Но степень этой раз-

дражительности и импульсивности бывает различна. Так, например, разница в этом отношении между латинской и англо-

саксонской толпой поразительна, и даже в новейшей истории есть факты, указывающие на это. Достаточно было, например, опубликования двадцать пять лет тому назад простой телеграммы, сообщающей о предполагаемом оскорблении посланни-

ка, для того, чтобы произошел взрыв ярости, немедленным результатом которого явилась ужасная война. Несколько лет

спустя телеграфное извещение о незначительной неудаче в Лангсоне опять вызвало новый взрыв, который повлек за собой

низвержение правительства. В то же время, гораздо более значительная неудача английской экспедиции в Хартуме вызвала

в Англии лишь весьма слабое волнение, и никакое министерство от этого не пострадало. Толпа всегда обнаруживает черты

женского характера, и всего резче эти черты выражаются в латинской толпе. Кто опирается на нее, тот может взобраться

очень высоко и очень быстро, но постоянно будет прикасаться к Тарпейской скале и всегда должен ожидать, что в один

прекрасный день он будет свергнут с этой скалы1.

§2. Податливость внушению и легковерие толпы

Мы уже говорили, описывая толпу, что одним из ее общих свойств является необыкновенная податливость внушению.

Мы указывали, что во всякой человеческой агломерации внушение становится заразительным, и этим объясняется бы-

строе ориентирование чувств в известном направлении. Как бы ни была нейтральна толпа, она все-таки находится чаще

всего в состоянии выжидательного внимания, которое облегчает всякое внушение. Первое формулированное внушение

1 В Древнем Риме с Тарпейской скалы сбрасывали осужденных на смерть государственных преступников ( прим. ред. ).

49

тотчас же передается вследствие заразительности всем умам, и немедленно возникает соответствующее настроение. Как

у всех существ, находящихся под влиянием внушения, идея, овладевшая умом, стремится выразиться в действии. Толпа

так же легко совершит поджог дворца, как и какой-нибудь высший акт самоотвержения; все будет зависеть от природы

возбудителя, а не от тех отношений, которые у изолированного индивида существуют между внушенным актом и сум-

мой рассудочности, противодействующей его выполнению.

Блуждая всегда на границе бессознательного, легко подчиняясь всяким внушениям и обладая буйными чувствами, свойственными тем существам, которые не могут подчиняться влиянию рассудка, толпа, лишенная всяких критических

способностей, должна быть чрезвычайно легковерна. Невероятное для нее не существует, и это надо помнить, так как

этим объясняется та необычная легкость, с которой создаются и распространяются легенды и самые неправдоподобные

рассказы.

Люди, находившиеся в Париже во время осады, видели множество примеров такого легковерия толпы. Зажженная свеча в верхнем

этаже принималась тотчас же за сигнал неприятелю, хотя довольно было бы минуты размышления, чтобы убедиться в нелепости