Психотерапия для депрессивных жаб

Зная, что сообщить друзьям о переезде ему будет очень и очень трудно, в начале разговора он очень волновался, но чем дальше, тем больше понимал, что именно хотел им сказать, и сознавал, что все делал правильно. Если по правде, то перед этим Крыс долго репетировал речь в своей спальне перед зеркалом, пока не добился полной уверенности, даже определив, где говорить тише, а где делать паузы ради театрального эффекта. И действительно добился нужного результата. «Хотя и не самого лучшего, – подумалось ему, – не хочу, чтобы они без конца приезжали ко мне на юг в выходные и праздники».

В этот момент официант принес еще кофе и блюдо с небольшими птифурами. Когда все ими щедро угостились, Жаб с Кротом набросились на Крыса с расспросами о его планах, позабыв о Барсуке, который нетерпеливо ерзал на стуле, демонстративно поглядывая на циферблат карманных часов.

– Надеюсь, вы поинтересуетесь, чем намерен заняться я? – спросил он.

– Ну конечно же, – сердечно заверил его Жаб, – вы же знаете, как мы всегда за вас переживаем. Просто планы Крота с Крысой оказались слишком увлекательными и захватывающими.

– А мои, по-вашему, таковыми быть не могут, да? – агрессивно спросил Барсук.

– Да что ты такое говоришь! – воскликнул Крыс. – Конечно же, могут. Расскажи нам о них.

«И прекрати вести себя как ребенок», – подумал Крот, одновременно с этим глядя на Барсука с вежливым интересом.

– Ну хорошо, – сказал тот, смягчаясь, – но вам придется уделить мне все свое внимание, как незадолго до этого Кроту, потому как я имею сообщить вам нечто очень важное.

Троица остальных подобралась, будто чувствуя себя перед директором школы, который только что устроил им нагоняй.

– Как вам всем известно, я не один год уделял много времени местным делам, с гордостью представляя интересы простых и по большому счету честных ребят из Дикого Леса. Сегодня есть множество весьма важных вопросов, требующих решения: нам надо дать отпор застройщикам, которые собираются возвести на опушке свои уродливые бунгало, тем самым все больше вторгаясь в среду нашего обитания, а также не дать им построить через лес дорогу для твоих, Жаб, драндулетов.

Тот собрался было запротестовать, возразив, что это было давным-давно и что теперь он повсюду раскатывает на велосипеде, однако под влиянием громкого голоса и строгого взгляда смолчал, всем своим видом изображая раскаяние. Но когда Барсук заговорил, вдруг понял, что все его слова – сущая правда. Он был аристократ, и в том, что многие мелкие зверюшки в Диком Лесу при решении местных вопросов видели в нем лидера, чувствуя себя в безопасности под его защитой, не было ничего удивительного. Избравшись сначала в Приходской совет, а затем и в Совет сельского муниципального образования Дикий Лес, он упорно трудился, отстаивая права леса и его обитателей.

В другую эпоху он вполне мог бы стать членом партии «зеленых», однако ему казалось совершенно естественным оберегать экосистему, в которой они все жили, от которой зависели не только средства к их существованию, но и сама жизнь.

– Моя философия, – продолжал Барсук, сдвинув на кончик носа очки в виде двух полумесяцев, придававшие ему вид авторитетного мудреца, – всегда сводилась к тому, что должен быть один народ и один лес. Нам надо всех объединять, а не дробить и разделять на разные фракции. Те из нас, кого Бог наделил земными благами, несут ответственность за бедных, но достойных, и я с радостью считаю, что тоже внес в это дело свой вклад, открыв местную больницу, состоять президентом которой для меня большая честь.

Он умолк, ожидая бури аплодисментов, хотя их так и не последовало.

«Будь я проклят, – подумал Крот, – это же благословенный тори, такое ощущение, что он толкает перед нами предвыборную речь. Уж что-что, а это точно не для меня. Может, он и меня считает «бедным, но достойным»? Я ему еще покажу».

Тем временем Барсук продолжал, не позволяя никому его перебить.

– Личная свобода, сопровождающаяся надлежащим радением за менее благополучных, может существовать исключительно в рамках закона. И тех, кто этот закон нарушает, следует наказывать, причем наказывать строго, если это предусматривает совершенное ими преступление.

При этих словах Жаб побледнел и схватился пальцами за галстук, будто он не давал ему дышать. На него вновь нахлынули воспоминания о том, как он предстал перед судом, засадившим его за решетку, поселив в душе ужас.

– Эй, Барсук, тормози, – сказал Крыс, – не забывай, кто сегодня сидит с нами за одним столом.

Он вмиг осекся. Несмотря на склонность к высокопарности и вечному стремлению командовать другими, Барсук в то же время вполне был способен на заботу и ласку.

– Прости Жаб, я не имел тебя в виду. Просто не подумал. Не держи на меня зла, с моей стороны это лишь мелкая оплошность, не более того.

– Да ладно, ничего страшного, – ответил тот, – хотя эта тема для меня так же болезненна, как раньше.