Психотерапия и экзистенциализм. Избранные работы по логотерапии

Лечение такого невроза необходимо начинать, обратив внимание пациента на типичный невротический фатализм. Беседуя на общие темы, мы помогли больной понять суть этого фатализма, то, насколько она свободна от своего прошлого и его влияния – не только «свободна» от прежних запретов и комплексов, подавлявших ее, но и «свободна» в праве найти особый, личный смысл своей жизни во всей ее уникальности, как и найти свой «индивидуальный стиль» в живописи.

На вопрос о своих художественных принципах она ответила: «У меня их нет, кроме, может быть, одного – абсолютной честности!» Затем продолжила: «Я пишу, потому что меня к этому тянет, потому что я должна писать. Иногда я почти одержима этим желанием». В другой раз она сказала: «Я не совсем понимаю, зачем мне живопись. Все, что я знаю, – то, что я просто должна. Вот почему я это делаю». За этими объяснениями пациентки не было заигрывания с силой, заставлявшей ее творить: она не была «влюблена» в этот феномен, который воспринимала как болезнь, и сама говорила: «Я боюсь этой одержимости». Но факт оставался фактом: «Дело не в том, почему и для чего, а лишь в жажде и запретах». В какой-то степени женщина осознавала, что это «активность» бессознательного, его влияние. Она заявила: «Я не испытываю ничего, кроме как потребности продолжать работать, пробовать, бросать и пробовать снова. Я, например, ничего не знаю о выборе красок, кроме того, что это не зависит от настроения художника. Выбор делается на гораздо более глубоком уровне!»

Затем последовали жалобы, которые позднее привели к терапевтическому результату: «Мне часто снятся законченные картины, которые нравятся мне во сне, но которые я никогда не могу воспроизвести в состоянии бодрствования». Это стало началом пути, по которому должен был следовать терапевт. В другой раз пациентка со страстью заявила: «Я хочу найти картину, которой я всем сердцем смогу сказать “да”. Я должна вырваться из-под власти привычки, прекратить это постоянное копирование самой себя. Я должна довести до своего сознания творческие формы, которые живут во мне». Однажды она неожиданно спросила: «Я хотела бы знать: можно ли заниматься творчеством под гипнозом? Тогда, находясь в состоянии гипноза, я могла бы, например, освободить свои собственные переживания и превратить их в произведения искусства». Она заявила, что ей было бы интересно сделать свои прошлые впечатления осознанными. Ее совесть художника, ее самоконтроль, даже недоверие к собственным творческим способностям настолько обострились, что она задалась вопросом: «Я хотела бы знать: насколько далеко заходит обман сюрреалистов? Их так называемые автоматические рисунки ничем не отличаются от созданных осознанно».

Пациентка рассказала, что ей снились цветовые композиции, которые она, проснувшись, не могла воспроизвести. Пришло время обратиться к ее бессознательной жизни во сне; для этого использовались модифицированные расслабляющие упражнения («аутогенная тренировка») Шульца. Пациентка описала свои ощущения сразу после этой процедуры: «Невероятная ясность. Меньше осознаешь себя, зато все объекты кажутся более отчетливыми. Ощущение свежести, как будто с глаз сняли пелену. Мне это в новинку. Теперь я лежу на кушетке. Кресло, корзина для бумаг, тень от стола – все четко… Я рисую…» Это были ее личные заметки.

На следующую ночь ей снились цветные сны: «Моя правая рука тянется к карандашу. Что-то внутри приказывает мне начать рисовать. Несколько раз это заставляло меня проснуться. Наконец я попыталась прийти в себя. Дальше я спала очень спокойно до девяти часов».

Используя формулу самовнушения Шульца для принятия решений, а также постгипнотические команды, пациентка начала рисовать на следующий день после полудня. Она сообщила: «Эскиз для пейзажа… Проработав полчаса, я вдруг понимаю, что действую автоматически. Мной определенно овладела одержимость… Я замечаю, что рисую совсем не то, что хотела. Чувство бессилия… Я борюсь с этим принуждением – не хочу поддаваться ему». И дальше: «Автоматическую живопись урывками перемежаю критической оценкой и осознанной работой и снова возвращаюсь к живописи на автомате».