Читаем ПСС. Том 55. Дневники и записные книжки, 1904-1906 гг. полностью

3) На эту тему хотѣлось бы написать разсказъ сонъ: Челов[ѣкъ] видитъ, какъ послѣ смерти его судятъ и на вѣсахъ вѣшаютъ его дѣла. Онъ ждетъ, что принесутъ и положатъ его труды для народа, благотворительность, его научные труды, его семейныя добродѣтели, ихъ несутъ, и все это ничего не вѣситъ, иное производитъ обратное дѣйствіе: вѣсы поднимаются. Для славы людской. И вдругъ несутъ то, что онъ забылъ: какъ онъ подавилъ въ себе досаду въ спорѣ, поднялъ игрушк[у] дѣвочкѣ.... (Придумать надо лучше), — все то, что люди не знали, не цѣни[ли]. Можно еще сопоставить двухъ юродивыхъ: однаго, признаннаго юродивымъ, профессіональн[аго] юродиваго, и другаго, про юродство невольное [котораго] никто не знаетъ. И какъ первый не угоденъ, а только второй угоденъ Богу.

————————————————————————————————————

4) Кажется, я уже писалъ про это. Но очень ясно пришла мнѣ мысль о томъ, что такое время. Ни себя, ни міръ, какой онъ есть, я никогда не могъ бы886 познать, если бы онъ равномѣрно не раскрывался мнѣ. Это раскрытіе представляется мнѣ жизнью во времени. Ближайшіе предѣлы мои представляются мнѣ веществомъ въ пространствѣ. Если бы я былъ одно вещество въ пространствѣ, то не было бы ни движенія, ни того, что мы называемъ жизнью. Но это вещество въ предѣлахъ постоянно раскрывается мнѣ въ887 предъуставленныхъ предѣлахъ (отъ рожденія до смерти). То, что въ веществѣ и пространствѣ есть мое тѣло, то въ движеніи и времени есть моя жизнь.

Я самъ вмѣстѣ съ міромъ постоянно раскрываюсь себѣ. За 70 лѣтъ я былъ ребенкомъ, и міръ б[ылъ] міръ 30-хъ годовъ.888 Потомъ я раскрыва[лся] самъ себѣ, и раскрывался міръ въ каждый моментъ моей жизни.

5) Я есмь извѣстное отношеніе къ существа[мъ], иначе (больше и меньше) ограниченнымъ, чѣмъ я. Думалъ это вотъ по какому случаю. Нынче первый день пасхи, и я слышу, въ церкви звонятъ. Я вспомнилъ, какъ звонили 50 лѣтъ тому назадъ. Тѣ, к[оторые] звони[ли] тогда, молодые ребята, теперь старики или умерли. Кто же звонитъ теперь? Опять такіе же молодые, какъ тѣ тогда. Le roi est mort, vive le roi.889 Умершихъ замѣняютъ молодые, такіе же, какъ тѣ, но несовсѣмъ такіе:890 въ нихъ уже совершаются перемѣны, во всѣхъ ихъ, такія же, какъ во мнѣ, отъ ребячества, юности къ старости. Но эти звонящіе люди не все. Въ Италіи, Испаніи, Турціи, Китаѣ также замѣнились люди 50-хъ годовъ — новыми, опять также, какъ и тѣ перемѣны, к[оторыя] произошли во мнѣ. Но и это не все: въ звѣряхъ, въ растеніяхъ, въ рѣкахъ, въ горахъ, въ планетѣ земли, въ солнцѣ (его пятнахъ), въ Сиріусѣ, во всемъ произошли такія же перемѣны.891 Я въ нихъ одна точка, сознавающ[ая] себя и892 по мѣрѣ жизни сама себѣ открывающаяся. Я сознаю свои перемѣны, свой ростъ, но не сознаю (только могу знать) перемѣнъ внѣ себя въ народѣ, въ человѣчествѣ, въ мірѣ. Не знаю также и тѣхъ перемѣнъ, к[оторыя] происходятъ въ клѣткахъ моего тѣла и въ протоплазмѣ этихъ клѣтокъ.

6) Все, что я могу дѣлать, если понимаю свое положеніе въ мірѣ, это то, чтобы покоряться закону раскрытія себя, своей духовной сущности, — плыть по теченію, не становиться поперекъ теченія, не цѣпляться ни за что, противясь теченію. Какая же безумная гордость тѣхъ людей, к[оторые] хотятъ творить жизнь, хотятъ дѣлать что-то для всей жизни! Все, что можетъ дѣлать человѣкъ, это только то, чтобы самому для себя подчинять себя волѣ Бога, ЗАКОНУ.

7) Сначала это кажется очень мало нашей гордости. Но если мы только откинемъ ложное представленіе о несвойственномъ намъ положеніи, то трудно человѣку желать чего нибудь большаго, чѣмъ то, что дано ему. Человѣкъ можетъ найти свое благо въ сліяніи своего сознанія съ волей Бога и вмѣстѣ съ тѣмъ, когда сліяніе это совершилось въ немъ, не можетъ не чувствовать, что это его сліяніе дѣйствуетъ не на него однаго, но893 имѣетъ, какъ Божество, безконечное дѣйствіе, чувствуетъ себя Богомъ. (Вы Боги.) Неясно. Я хочу сказать, что человѣкъ, для себя соединившій свою волю съ волей Бога,894 помогаетъ этимъ всѣмъ существамъ міра. — (Плохо.)

8) Всегда страшно поражаетъ меня — внутренняя законная гордость всякаго человѣка, увѣренность его въ своей правотѣ. Въ этомъ гордомъ сознаніи своей правоты есть законность. Человѣкъ, какъ существо, носящее въ себѣ Бога, долженъ быть правъ. Горе въ томъ, что посланникъ великаго Царя свои полномочія употребляетъ не на порученное ему дѣло, а на прихоти, забавы, пустяки личныя.

9) Самое шаткое и подверженное заблужденію знаніе — это знаніе, основанное на наблюденіи,895 опытѣ.

10) Когда я вижу существа на той степени, на к[оторой] я былъ, — дѣтей, я понимаю ихъ, п[отому] ч[то] я помню себя, когда я былъ такимъ же. Точно также, когда я вижу существа,896 которыми я былъ897 когда-то внѣ моей жизни, или кот[орыя] — тотъ же я, но отдаленный,898 — обезьянъ, звѣрей, насѣкомыхъ, растенія, камни,899 землю, я тоже хотя и не такъ живо, какъ дѣтей, — понимаю ихъ.

Перейти на страницу:

Все книги серии Толстой Л.Н. Полное собрание сочинений в 90 томах

Похожие книги

Савва Морозов
Савва Морозов

Имя Саввы Тимофеевича Морозова — символ загадочности русской души. Что может быть непонятнее для иностранца, чем расчетливый коммерсант, оказывающий бескорыстную помощь частному театру? Или богатейший капиталист, который поддерживает революционное движение, тем самым подписывая себе и своему сословию смертный приговор, срок исполнения которого заранее не известен? Самый загадочный эпизод в биографии Морозова — его безвременная кончина в возрасте 43 лет — еще долго будет привлекать внимание любителей исторических тайн. Сегодня фигура известнейшего купца-мецената окружена непроницаемым ореолом таинственности. Этот ореол искажает реальный образ Саввы Морозова. Историк А. И. Федорец вдумчиво анализирует общественно-политические и эстетические взгляды Саввы Морозова, пытается понять мотивы его деятельности, причины и следствия отдельных поступков. А в конечном итоге — найти тончайшую грань между реальностью и вымыслом. Книга «Савва Морозов» — это портрет купца на фоне эпохи. Портрет, максимально очищенный от случайных и намеренных искажений. А значит — отражающий реальный облик одного из наиболее известных русских коммерсантов.

Анна Ильинична Федорец , Максим Горький

Биографии и Мемуары / История / Русская классическая проза / Образование и наука / Документальное
Дыхание грозы
Дыхание грозы

Иван Павлович Мележ — талантливый белорусский писатель Его книги, в частности роман "Минское направление", неоднократно издавались на русском языке. Писатель ярко отобразил в них подвиги советских людей в годы Великой Отечественной войны и трудовые послевоенные будни.Романы "Люди на болоте" и "Дыхание грозы" посвящены людям белорусской деревни 20 — 30-х годов. Это было время подготовки "великого перелома" решительного перехода трудового крестьянства к строительству новых, социалистических форм жизни Повествуя о судьбах жителей глухой полесской деревни Курени, писатель с большой реалистической силой рисует картины крестьянского труда, острую социальную борьбу того времени.Иван Мележ — художник слова, превосходно знающий жизнь и быт своего народа. Психологически тонко, поэтично, взволнованно, словно заново переживая и осмысливая недавнее прошлое, автор сумел на фоне больших исторических событий передать сложность человеческих отношений, напряженность духовной жизни героев.

Иван Павлович Мележ

Проза / Русская классическая проза / Советская классическая проза
Темные силы
Темные силы

Писатель-народник Павел Владимирович Засодимский родился в небогатой дворянской семье. Поставленный обстоятельствами лицом к лицу с жизнью деревенской и городской бедноты, Засодимский проникся горячей любовью к тем — по его выражению — «угрюмым людям, живущим впрохолодь и впроголодь, для которых жизнь на белом свете представляется не веселее вечной каторги». В повести «Темные силы» Засодимский изображает серые будни провинциального мастерового люда, задавленного жестокой эксплуатацией и повседневной нуждой. В другой повести — «Грешница» — нарисован образ крестьянской девушки, трагически погибающей в столице среди отверженного населения «петербургских углов» — нищих, проституток, бродяг, мастеровых. Простые люди и их страдания — таково содержание рассказов и повестей Засодимского. Определяя свое отношение к действительности, он писал: «Все человечество разделилось для меня на две неравные группы: с одной стороны — мильоны голодных, оборванных, несчастных бедняков, с другой — незначительная, но блестящая кучка богатых, самодовольных, счастливых… Все мои симпатии я отдал первым, все враждебные чувства вторым». Этими гуманными принципами проникнуто все творчество писателя.

Елена Валентиновна Топильская , Михаил Николаевич Волконский , Павел Владимирович Засодимский , Хайдарали Мирзоевич Усманов

Проза / Историческая проза / Русская классическая проза / Попаданцы