Читаем ПСС. Том 55. Дневники и записные книжки, 1904-1906 гг. полностью

878 Способность воспоминанія, память, это то таинственное для насъ явленіе, объясняющее все остальное, но ничѣмъ не могущее быть объяснено, посредствомъ кот[ораго] мы знаемъ то, что знаемъ, посредств[омъ] или вслѣдствіи к[отораго] мы живемъ духовною жизнью, вслѣдствіи кот[ораго] мы познаемъ себя и міръ, доступный намъ, вполнѣ, безъ времени. Воспоминан[iе] происходитъ во времени, но познаемъ мы, благодаря воспоминанію, внѣ времени. Я познавалъ себя часъ за часомъ во времени, но знаю я теперь себя независимо отъ времени, всего, какой я есмь: и ребенокъ, и мальчикъ, и юноша, и мужъ, и старѣющійся, и старикъ, все вмѣстѣ въ одномъ. Также знаю и Россію, и879 Францію, и др., и родъ человѣческій, и весь міръ со всѣмъ, что я знаю объ его измѣненіяхъ. То, что мы называемъ разумомъ, есть только сжатое, концентрированное воспоминаніе или выводъ изъ него. Правда, можно въ разумной дѣятельности выдѣлить способность дѣлать выводы изъ воспоминаній, но всетаки основа и разума и всей духовной жизни есть способность воспоминанія. (Не полно.)

7) Думая о способности воспоминанія, приходитъ въ голову слѣдующее: Послѣдовательность событій тѣлесной жизни: болѣзнь, смерть, бракъ, урожай, неурожай, удача, неудача предпріятія, все внѣ моей власти. Воспоминанія же,880 изъ к[оторыхъ] складывается мое духовное я, въ моей полной власти, я могу переставлять, сопоставлять, выдвигать одни, замѣнять другія, какъ хочу. Это въ моей власти.

8) Былъ въ дурномъ расположеніи духа. Мнѣ досадно, я недоволенъ, сержусь. Это я могу преодолѣть, и вмѣсто досады, сердца, мнѣ грустно. Этого я не могу преодолѣть. Одно могу: то, чтобы и грустно мнѣ б[ыло] въ Богѣ.

9) Когда бываешь въ хорошемъ, бодромъ умственномъ состояніи, то, обращаясь къ Богу, понимаешь, чувствуешь Его во всемъ томъ величіи, до к[отораго] можешь довести свое пониманіе: видишь въ немъ законъ, начало жизни. Но когда слабъ духовно, разумомъ, то видишь, чувствуешь Бога не такого большаго, далекаго, а маленькаго, близкаго, и молишься ему просто: Господи, помилуй. И Онъ все тотъ же, и также законно обращеніе къ Нему.

10) Познать Бога значитъ увидать свой предѣлъ. Предѣлъ этотъ — сфера. Я въ центрѣ ея. Большой разумъ видитъ, чувствуетъ эту предѣльную сферу881 по нѣсколькимъ радіусамъ.882 Какъ бы слабъ ни былъ разумъ, если онъ ищетъ Бога, онъ въ какомъ нибудь одномъ мѣстѣ, по какому нибудь радіусу чувствуетъ предѣльную сферу и свое отношеніе къ ней. Пускай онъ представляетъ себѣ эту доступную ему предѣльную точку въ видѣ личности человѣкообразной или въ видѣ грома и молніи, — если онъ чувствуетъ свое отношеніе къ сферѣ, онъ знаетъ Бога и онъ человѣкъ просвѣщенный. Но если человѣкъ не знаетъ883 ни одной точки предѣльной сферы, не чувствуетъ своего отношенія къ ней, а подробно изслѣдуетъ сферы, ближайшія къ себѣ (ученые), хотя бы онъ изучилъ всю эту ближайшую сферу, онъ человѣкъ невѣжественный.

11) Мнѣ кажется, что міръ движется. При884 строгомъ разсужденіи я вижу, что не міръ движется, а я не вдругъ познаю его. Но міръ не движется и не происходитъ (Дарвинизмъ), онъ есть. Мнѣ только кажется онъ происходящим, и то, что мнѣ кажется о геологическихъ и космическихъ переворотахъ,885 только кажется мнѣ по устройству моего ума, но не имѣетъ никакой реальности.

2 Апрѣля 1906. Я. П.

Пасха. Все послѣднее время (2 недѣли) чувствовалъ себя дурно. Почти ничего не писалъ. Слабость и физическая тоска. Но, странное дѣло. Въ тѣхъ рѣдкихъ просвѣтахъ мысли, кот[орые] находили, мысль работала глубже и яснѣе, чѣмъ въ періоды постоянной работы мысли. Невольно приходитъ въ голову, что раскрытіе жизни совершается равномѣрно. Если мнѣ и кажется, что жизнь стоитъ во мнѣ, она не стоитъ, но идетъ подземно и потомъ раскрывается тѣмъ сильнѣе, чѣмъ дольше она задерживалась. Правда ли это, будетъ видно по тому, что я записалъ и теперь впишу за эти двѣ недѣли. Записать:

1) Совершенно ясно стало въ послѣднее время, что родъ земледѣльческой жизни не есть одинъ изъ различныхъ родовъ жизни, а есть жизнь, какъ книга — библія, сама жизнь, единственная жизнь человѣческая, при кот[орой] только возможно проявленіе всѣхъ высшихъ человѣческихъ свойствъ. Главная ошибка при устройствѣ человѣч[ескихъ] обществъ и такая, к[оторая] устраняетъ возможность какого нибудь разумнаго устройства жизни — та, что люди хотятъ устроить общество безъ земледѣльческой жизни или при такомъ устройствѣ, при к[оторомъ] земледѣльческая жизнь — только одна и самая ничтожная форма жизни. Какъ правъ Бондаревъ!

————————————————————————————————————

2) Удивительное дѣло! Стоитъ только разсказать, какъ нибудь раскрыть людямъ то доброе, к[оторое] чувствуешь, дѣлаешь или хочешь дѣлать, и тотчасъ же та внутренняя сила и радость, к[оторую] давало это сознаніе добра, — изчезаетъ. Точно какъ выпущенный паръ изъ паровика. Если дѣлаешь для Бога, то дѣлай только для Бога. Держи тайну съ Богомъ, и онъ поможетъ тебѣ. Какъ разболталъ людямъ, онъ отворачивается отъ тебя. «Ты, молъ, сказалъ людямъ, отъ нихъ и жди помощи».

Перейти на страницу:

Все книги серии Толстой Л.Н. Полное собрание сочинений в 90 томах

Похожие книги

Савва Морозов
Савва Морозов

Имя Саввы Тимофеевича Морозова — символ загадочности русской души. Что может быть непонятнее для иностранца, чем расчетливый коммерсант, оказывающий бескорыстную помощь частному театру? Или богатейший капиталист, который поддерживает революционное движение, тем самым подписывая себе и своему сословию смертный приговор, срок исполнения которого заранее не известен? Самый загадочный эпизод в биографии Морозова — его безвременная кончина в возрасте 43 лет — еще долго будет привлекать внимание любителей исторических тайн. Сегодня фигура известнейшего купца-мецената окружена непроницаемым ореолом таинственности. Этот ореол искажает реальный образ Саввы Морозова. Историк А. И. Федорец вдумчиво анализирует общественно-политические и эстетические взгляды Саввы Морозова, пытается понять мотивы его деятельности, причины и следствия отдельных поступков. А в конечном итоге — найти тончайшую грань между реальностью и вымыслом. Книга «Савва Морозов» — это портрет купца на фоне эпохи. Портрет, максимально очищенный от случайных и намеренных искажений. А значит — отражающий реальный облик одного из наиболее известных русских коммерсантов.

Анна Ильинична Федорец , Максим Горький

Биографии и Мемуары / История / Русская классическая проза / Образование и наука / Документальное
Дыхание грозы
Дыхание грозы

Иван Павлович Мележ — талантливый белорусский писатель Его книги, в частности роман "Минское направление", неоднократно издавались на русском языке. Писатель ярко отобразил в них подвиги советских людей в годы Великой Отечественной войны и трудовые послевоенные будни.Романы "Люди на болоте" и "Дыхание грозы" посвящены людям белорусской деревни 20 — 30-х годов. Это было время подготовки "великого перелома" решительного перехода трудового крестьянства к строительству новых, социалистических форм жизни Повествуя о судьбах жителей глухой полесской деревни Курени, писатель с большой реалистической силой рисует картины крестьянского труда, острую социальную борьбу того времени.Иван Мележ — художник слова, превосходно знающий жизнь и быт своего народа. Психологически тонко, поэтично, взволнованно, словно заново переживая и осмысливая недавнее прошлое, автор сумел на фоне больших исторических событий передать сложность человеческих отношений, напряженность духовной жизни героев.

Иван Павлович Мележ

Проза / Русская классическая проза / Советская классическая проза
Темные силы
Темные силы

Писатель-народник Павел Владимирович Засодимский родился в небогатой дворянской семье. Поставленный обстоятельствами лицом к лицу с жизнью деревенской и городской бедноты, Засодимский проникся горячей любовью к тем — по его выражению — «угрюмым людям, живущим впрохолодь и впроголодь, для которых жизнь на белом свете представляется не веселее вечной каторги». В повести «Темные силы» Засодимский изображает серые будни провинциального мастерового люда, задавленного жестокой эксплуатацией и повседневной нуждой. В другой повести — «Грешница» — нарисован образ крестьянской девушки, трагически погибающей в столице среди отверженного населения «петербургских углов» — нищих, проституток, бродяг, мастеровых. Простые люди и их страдания — таково содержание рассказов и повестей Засодимского. Определяя свое отношение к действительности, он писал: «Все человечество разделилось для меня на две неравные группы: с одной стороны — мильоны голодных, оборванных, несчастных бедняков, с другой — незначительная, но блестящая кучка богатых, самодовольных, счастливых… Все мои симпатии я отдал первым, все враждебные чувства вторым». Этими гуманными принципами проникнуто все творчество писателя.

Елена Валентиновна Топильская , Михаил Николаевич Волконский , Павел Владимирович Засодимский , Хайдарали Мирзоевич Усманов

Проза / Историческая проза / Русская классическая проза / Попаданцы