Псы любви

Он приблизился, теперь танкист возвышался над ним, точно колосс. Лейтенант по-прежнему не видел лица — только абрис на фоне радужных концентрических кругов от неведомого прожектора — но знал, что танкист смотрит на него.

«Быстрее!» — дернул головой танкист.

«Сейчас-сейчас», — одними губами ответил лейтенант. Он споткнулся и оперся — чтоб не упасть — о заиндевелую броню. Показалось вдруг, что кроме командира за ним еще кто-то внимательно наблюдает из танка — снизу, через исклеванную бронебойными пулями смотровую щель, с места мертвого механика-водителя.

«Как же так, — вдруг всполошился лейтенант, — я, герой Сталинграда, вернусь домой безо всякого трофея?»

И торопливо выковырнул из застрявшей между гусеничных траков рубиновой льдинки (танкист в досаде хлопнул рукой в черной перчатке по броневому кольцу командирской башенки) поцарапанную звездочку.

«Считая человека окончательным подобием Бога, я ошибусь в Боге».

Конрад Лоренц

Аделаида Фортель ЗУЛУМБИЙСКОЕ ВЕЛИЧЕСТВО

Семен проснулся к полудню и тотчас пожалел, что вообще открыл глаза. Голова не просто болела — разламывалась на части, как очищенный от кожуры новогодний мандарин. И подправить ее было нечем, голяки полные. Даже растирка от радикулита выпита. Он поворочался и попытался уснуть снова, зная по опыту, что тяжелые времена лучше провести в анабиозе. А там, глядишь, завалится кто-нибудь в гости, и можно будет разжиться табаком, а если повезет, то и хавки перепадет. Но сон не шел, а в животе урчало все сильнее. Семен откинул одеяло и выбрался из кровати. В голые ноги вцепился холод, забрался под майку и лизнул спину. Семен торопливо натянул джинсы, впрыгнул в тапки и по привычке поскакал к холодильнику.

Увы, холодильник — не волшебная шкатулка, как был пуст, так и остался. Только внизу, в ящике для овощей, перекатывались две сморщенные картофелины. Что, впрочем, не так уж и мало, если подойти к вопросу рационально — добавить что-нибудь, например, котлету или сала. Сала хорошо бы… Обжарить, снять шкварки и потомить в жире мелко нарезанную картошечку… Семен вздохнул и тоскливо подвигал ящик. Может, у соседки лука стрельнуть? Нет, не получится. У нее теперь даже вилки под замок спрятаны. Конечно, замок до смешного примитивный — ключ Семен подобрал, как нефиг делать, но вредная старуха в свою очередь повадилась в кухонных шкафчиках только отраву для тараканов держать. Семен, конечно, сам

во многом виноват, но и она хороша. Старая перечница чуть что вызывает — участкового. Даже если всего лишь налить из ее кастрюли тарелку супа. Впрочем, по этому поводу давно не вызывала. Она теперь свои кастрюли охраняет, как страус гнездо. Ближе, чем на три шага лучше не приближаться. Ну, и ладно. На соседке свет клином не сошелся. Вариантов куча: взять денег в долг, настрелять мелочи у метро, поесть творожных сырков в универсаме или пойти в лес, грибов пособирать. Правда, в долг ему уже давно не дают, знают, что не вернет. Мелочь стрелять малоэффективно, а в универсаме за ним сразу охранник пристраивается. Остаются грибы. Не так уж и плохо. И что может быть лучше картошки с грибами?

Семен быстро собрался: взял все, какие были, полиэтиленовые пакеты, сунул в карман нож и вышел из дому. День был подстать настроению — паршивый. Грязно-серый, словно акварель нищего художника, вынужденного за неимением красок рисовать водой для ополаскивания кисточек. Мелкий дождик, мокрый асфальт, облетевшие деревья и унылые многоэтажки. Даже дорогу перебежала какая-то неопределенная серо-полосатая кошка. Хорошо еще электричку долго ждать не пришлось. Семен уселся у окна и решил отдаться судьбе — где контролеры высадят, там и выйти. Высадили его на безлюдной платформе без названия, пронумерованной как 67-ой километр. Электричка с шипением закрыла двери и угрохотала прочь, превратившись в точку в конце железнодорожного полотна. Семен спрыгнул с платформы, прохрустел гравием и вошел в лес.