Пташка

Все было решено. После прощания с Этайн Фиргалл отправлялся домой, а оттуда – куда глаза глядят. Благо мир велик. Он найдет если не счастье, то забвение.

Внезапно юноша почувствовал чье-то незримое присутствие. Быстро повернувшись, он почти столкнулся с Ингваром, бледным и растрепанным. Несколько мгновений они смотрели друг на друга в упор, и Фиргалл удивился своему спокойствию, хладнокровно отмечая, что жених Этайн нетвердо стоит на ногах, словно пьяный.

Сид усмехнулся, не разжимая губ. Лицо залесского княжича чуть-чуть расслабилось.

– Я не хотел бы видеть врага в тебе. – Ненавистные уста смешно коверкали родной язык сида, и ухмылка Фиргалла стала шире. – Я знаю, это невозможно, но чувствую, сложись все иначе, друга надежнее и благороднее мне было бы не найти.

Сид вдруг понял, что Северянин и правда был охмелен, но совсем не вином, и откуда-то из-под ребер начала подниматься волна удушающей ярости, захлестывая сердце и разнося по всему телу мерзкую, неостановимую дрожь.

– Оставь пустое сотрясание воздуха. – Фиргалл молил, чтобы голос не предал его. – Береги ее.

Сид развернулся, чтобы уйти, как вдруг на плече раскаленным железом застыла ладонь Ингвара.

– Постой!

Фиргаллу никогда не забыть того взгляда. Блестящие, черные, что не различить зрачка, очи вцепились в него. Правая рука зависла напротив. Большая, сильная.

Сид медленно перевел взор с протянутой длани на лицо юноши. Как легко пожать эту руку, дотронуться до чужого, окаянного человека, что украл его радость! Что обнимет его Этайн, проведет по шелковым волосам, что один во всем свете познает нежность ее кожи…

Внезапная боль пронзила виски. В тот же миг горячие пальцы сомкнулись вокруг его холодной ладони. Где-то высоко над головой раздался первый громовой раскат, а порыв ветра швырнул в лицо Фиргаллу запах дождя.

13. Друзья

– У тебя получается все лучше и лучше! – одобрил Айфэ, и Гнеда спрятала польщенную улыбку.

Она и сама видела, что Пламень потихоньку начал подчиняться, а ее уверенность в собственных силах и приязнь к строптивому, но такому красивому и изящному животному изо дня в день становились все сильнее.

– Но до тебя мне все равно далеко, – не удержалась от досадливого замечания девушка.

Айфэ, обходившийся без уздечки и правивший своим Снехте лишь с помощью веревки, свободно накинутой на шею мерину, усмехнулся:

– Я был посажен на коня в три года. Напрашиваешься на похвалу?

Гнеда засмеялась и зарылась рукой в гриву Пламеня.

– С таким именем тебе на роду написано находить общий язык с лошадьми. – Он вдруг осекся и осторожно посмотрел на девушку. Гнеда не встретила его взгляд, продолжая ворошить черную холку.

– Странно. Через столько лет узнать свое настоящее имя, – наконец промолвила она.

– Это неплохо – иметь несколько имен. Хочешь, я буду звать тебя Яронегой?

– Нет! – испуганно выпалила девушка.

– Как скажешь, – улыбнулся Айфэ и незаметным прикосновением подстегнул Снехте ускорить шаг.

– Вы словно читаете мысли друг друга, – восхищенно проговорила Гнеда, догоняя молодого сида.

– Доверие. Он полагается на меня, знает, что я его не обижу, что со мной он под защитой. Снехте позволяет мне касаться его там, где не позволил бы никому другому, он узнает мой запах задолго до того, как я подойду к конюшне, он помнит мою походку и слышит мой голос за многие сажени. Полная, безграничная близость. – Айфэ пробежал пальцами по серебристой шерсти. – Я знаю каждый рубец на его коже, каждую выемку на копыте. Мы с ним прошли через огонь и воду, чтобы заслужить доверие друг друга. Это упорный труд, но наша дружба стоит каждого затраченного мгновения.

– Тебе повезло с таким покладистым конем, – сказала Гнеда, но Айфэ ответил ей звонким смехом:

– Ты, должно быть, шутишь! В первый месяц нашего знакомства я ходил с ног до головы в синяках. Более норовистое животное сложно представить.

Девушка прикусила язык, и до усадьбы молодые люди ехали в тишине. По рукам и ногам разливалась приятная усталость, перемешанная с негой от ощущения натруженного тела.

Остатки утреннего тумана белесыми обрывками путались под копытами, от овина тянуло сладковатым дымом. Хлеб выращивали на полях внизу, но на обмолот его привозили наверх, и теперь до них доносилось мерное постукивание цепов из гумна, и этот звук заставил сердце Гнеды сжаться. Впервые ей не довелось своими руками ощутить богатство собранного урожая, почувствовать тяжесть сжатых колосьев в намозоленных серпом и окропленных едким зеленым соком ладонях. Не довелось обонять того особенного запаха выдернутых льняных корней и глубокого, свежего и одновременно прелого духа развороченной земли.

Осень в горах наступила внезапно, и Гнеда удивленно любовалась на пожелтевшие в одну ночь листья берез и ясеней. Подсвеченные пронзительной синевой небес, они казались особенно нарядными.

Едва спутники показались в воротах, к ним подскочил стремянной, помогая Гнеде спешиться. Айфэ легко спрыгнул с серого мерина и, ухватив его за недоуздок, повел в конюшню. Вверив свою лошадь слуге, юноша присоединился к Гнеде, которая уже расседлывала Пламеня.