Пташка

– Когда ты идешь к отцу? – спросил он, принимая у нее сбрую.

– Нынче не будет урока, – отозвалась она из денника. Выбрав в яслях пучок свежей, мягкой соломы, Гнеда принялась бережно вытирать потные бока коня.

– Бьюсь об заклад, ты ничуть не расстроена, – улыбнулся юноша.

– Видел бы ты, какой отрывок из книги он велел прочитать, – со вздохом протянула Гнеда, и Айфэ рассмеялся уже в полную силу. – Впрочем, иногда бывает очень любопытно. Похоже на старины Гостилы, только Фиргалл говорит, это происходило взаправду. А вот когда начинается про войны, становится скучно. И страшно. Взять хоть былые обычаи сидов, – Гнеда поморщилась, и ее передернуло, – отрубать головы врагов и украшать ими коней!

– Они верили, что так сила поверженного противника переходит к ним, – пожал плечами Айфэ.

– Самые порядочные люди вечно оказываются отравлены или зарезаны в своей постели, – мрачно продолжала девушка, придирчиво ища на Пламене остатки пота, – несчастные наследники истреблены просто потому, что их угораздило не вовремя родиться, а женщины – те и вовсе лишь орудия в играх мужей, которые можно продавать, словно овец на торгу.

– Такова жизнь, и не только в княжеских семьях. Разве ты не знала? Все стремятся к власти. – Айфэ больше не улыбался.

Гнеда отбросила солому и выпрямилась.

– И ты тоже?

Юноша задумчиво посмотрел на нее.

– Нет. Я хочу быть свободным. – Он подал Гнеде скребницу и прислонился к стене, наблюдая за действиями девушки.

– Ты и так свободен, – удивленно возразила Гнеда, проходясь по шелковистой шерсти.

– Именно. Власть обращает в рабов всех, и правителей тоже. И потом, – он скрестил руки на груди и слегка тряхнул головой, – я приемный сын. Отец стоит далеко в очереди на престол. Даже если бы я и хотел, прийти к власти было бы нелегко. Но я не хочу. И никому не посоветую такой участи. Чему еще учит тебя отец? – Айфэ явно был не по душе ход беседы, и он решил изменить его.

– Он показывает мне чертежи, объясняет, как их читать. Рассказывает о землях, морях и народах. А еще Фиргалл начал знакомить меня с северным наречием, и иной раз кажется, что моя голова не выдержит и треснет, как перегретый горшок.

Юноша хохотнул и помог Гнеде накинуть на Пламеня попону.

– Отец намедни спрашивал мой детский деревянный меч, – как бы невзначай обронил Айфэ, когда они закрыли задвижку денника и вышли из конюшни. Гнеда вспыхнула и покосилась на юношу.

– Он, видно, решил меня замучить. Сказал, что я должна уметь оборонять себя. Небеса, я никогда не чувствовала себя более никчемной! Фиргалл велел мне нападать на него, хоть раз коснуться… Где там! Сбил меня с ног еще на подлете. – Девушка поджала губы, с видимой неохотой вспоминая учение. – Согнал с меня семь потов, и все без толку. Да и разве девичье это дело? Айфэ, может, хоть ты ему втолкуешь? Проку от меня в маханье мечом никакого, скорей себе вред причиню.

Гнеда с надеждой посмотрела на своего собеседника, но тот приподнял брови.

– По правде говоря, это я подсказал отцу эту мысль.

– Ты? – Она смотрела на него как на предателя.

– Мы с отцом не всегда будем рядом. Нас могут ранить или убить. Предосторожность разумна.

– Я боюсь даже думать о подобном, – содрогнулась Гнеда.

– Тем более. Ты должна знать, что делать, если страх сбудется. Приготовить себя к любому исходу. – Айфэ опустил глаза. – Рано или поздно мне придется уехать. Я должен буду вернуться домой.

– А я? Что станет со мной?

Юноша сделал нетерпеливое движение руками.

– Ты говоришь, словно это не тебе решать.

– Но Фиргалл…

– Фиргалл лишь собирает тебя в путь. Дорогу ты вольна выбрать сама. Иначе какой в этом всем смысл?

Девушка нахмурилась, но тут сид тронул ее за руку.

– Пойдем, я хочу показать тебе кое-что.

Она послушно последовала за Айфэ вглубь двора. Они прошли довольно далеко, оставив позади конюшню, хлев, поварню и амбары. В эту часть усадьбы Гнеда обычно не заходила. Юноша остановился возле риги[44] и тихонько отворил дверь, пропуская девушку вперед.

После яркого дневного света темнота казалась непроглядной, но вскоре глаза привыкли к полумраку, и Гнеда смогла различить, что внутри просторно. Вкусно и чисто пахло свежим сеном, устилавшим пол, вдоль стен в несколько ярусов тянулись палки вроде куриных насестов. Посередине стояло сухое сучковатое дерево, на одной из толстых веток которого, к удивлению девушки, неподвижно сидела большая птица. Ее голова была скрыта кожаным клобучком[45].

Айфэ приблизился к ней неслышным шагом и бережно провел тыльной стороной ладони по перьям на груди. Как ни странно, птица не вздрогнула и не отстранилась. Напротив, она издала короткий резкий крик и спрыгнула сиду на руку. Юноша улыбнулся и ловко снял шапочку с ее головы.

– Это ястреб? – изумленно прошептала девушка, рассматривая острый крючковатый клюв и сильные желтоватые лапы с длинными загнутыми когтями.

– Ястреба от сокола отличить не можешь, – засмеялся Айфэ, мотая головой, словно невежество Гнеды было безнадежным. – Взгляни на его глаза. Они такие же черные, как у тебя.