Пташка

Зачем княжич так поступал? Разве имел он право обнадеживать ее, бедную девушку без семьи, столь далеко стоящую, как он думал, от него по происхождению? Разве не завлекал в ту же ловушку, из которой сам спас, вырвав из объятий побратима? Гнеда, наученная Фиргаллом осмыслять каждое собственное и чужое деяние, не могла не задавать себе этих вопросов. Но рядом с ней больше не было наставника, а она оставалась всего-навсего неопытной девушкой шестнадцати зим от роду, которой благоволил не просто сам княжич, а красивый молодой воин. Пытаясь оправдывать свои чувства, Гнеда говорила себе, что, сделавшись ближе к сыну, она приблизится и к отцу, что смотрит на Стойгнева только как на средство подобраться к князю. И в этом была бы доля истины, если бы девушка не просыпалась по утрам с надеждой на то, что княжич нынче приедет в поместье, взглянет на нее, промолвит слово. Если бы не выискивала его глазами и не трепетала бы, заприметив издали заветный багряный плащ.

Между тем Бьярки стал относиться к Гнеде еще хуже. Если раньше боярин делал вид, что не замечает ее, то теперь девушка все чаще ловила на себе его хмурый взор. К облегчению Гнеды, они не встречались с глазу на глаз с того злосчастного дня, но даже заметив юношу издалека, она содрогалась от нескрываемой им неприязни. Бьярки сделался настолько раздражительным, что вспыхивал по всякому мелочному поводу, и Гнеда даже слышала от Стороньки о его перепалке с княжичем, возникшей, по словам чернавки, на пустом месте.

Тем временем дорога пала[96], и, наконец, был назначен день отъезда. Судимир на прощанье наказал Гнеде пообещать ему не пропускать бесед, и девушке не оставалось ничего иного, как безропотно подчиниться. Благо парни приходили туда не так часто, а в отсутствие Бьярки любые издевательства снести было гораздо легче. Тем более что нападок в сторону Гнеды больше почти не случалось. Зато в первый же вечер к ней неожиданно подошла русоволосая избранница младшего Судимировича.

– Здравствуй, – проговорила она мягким нежным голосом и поставила рядом с девушкой светец. Гнеда заметила, что остальные боярышни притихли и с любопытством наблюдали за подругой, но та не обращала на них внимания. – Что же это ты опять в темноте сидишь? Так много не напрядешь, – заметила девушка, с еле заметной усмешкой кивнув на Гнедино рукоделие.

Гнеда не была тонкопряхой и знала за собой этот недостаток, но плохо скрытая снисходительность в голосе собеседницы покоробила ее.

– Спасибо тебе, сестрица, – поклонилась Гнеда, все же искренне благодаря за принесенную лучину. – Прости, не знаю, как тебя звать-величать.

– Звениславой, – улыбаясь, ответила девушка, разглядывая новую знакомую, и у Гнеды мелькнула глупая мысль, что и светец-то она принесла только ради этого.

Сама Звенислава вблизи оказалась еще краше. Сливочно-белая кожа светилась здоровьем, на круглых щеках играл легкий румянец, лучистые светло-карие глаза осеняли длинные пушистые ресницы. Такой красавице не нужны были украшения, но и в них недостатка не имелось. Ожерелье в три ряда, усерязи с цветными каменьями, крохотные перстеньки на маленьких тонких пальцах – все было при ней.

– А тебя, я слышала, Гнедой зовут.

– Верно, – кивнула Гнеда, ожидая, что еще скажет боярышня. Любопытство было объяснимо, но то, что из всех девушек к ней подошла именно подруга Бьярки, настораживало.

– Ты уж не журись, что мы такие неласковые, попривыкнуть дай. И на Брячко не гневайся, – добавила Звенислава, бросив на Гнеду острый быстрый взгляд, – он ведь добрый. И отходчивый.

Гнеда ощутила неприятный холодок какого-то неясного чувства и со странным злорадством подумала, что бы сказала эта уверенная в своем превосходстве боярышня, коли бы видела, как ее драгоценный Брячко…

Гнеда усилием воли оборвала мысль. Она ведь пообещала себе не думать больше об этом. Дверь вдруг отворилась, и в избу вошла статная высокая девушка. Непринужденно сбросив легкую шубку на лавку, она, не спеша охорашившись, подсела к подругам. Сказав им какую-то шутку, гостья сама заливисто засмеялась, тут же поддержанная хохотом подруг. Было что-то заставившее Гнеду задержаться на ней взглядом.

– Это Добрава, – шепнула Звенислава, тоже глядя на новую девушку. – Какова лебедушка? У нее в почетниках сам княжич ходит, – без зависти, но с уважением добавила она. – Того и гляди невестой назовет.

– Невестой? – не владея собой, спросила Гнеда сдавленным голосом.

Звенислава чуть удивленно покосилась на нее.

– Сватов еще не засылали, но если не Добрава, то кто? Вятше ее батюшки боярина во всем Стародубе не сыщешь, ну а остальное сама видишь. – Девушка выразительно приподняла пушистые брови.