Птенчик

– Что ты тут делаешь? Что-то случилось?

– Нет, – ответил он. – То есть да! Я…в общем…

– Смелее, приятель! – Анита вытащила сигарету из пачки.

Риккардо набрал полную грудь воздуха.

– Я пришёл к брату, – выпалил он на одном дыхании.

Они обменялись долгим взглядом.

– Несовершеннолетние не могут навещать пациентов, – ответил Норвелл. Он смотрел, как пальцы Риккардо касаются пальцев Далии, переплетаются с ними. – Это была ваша инициатива, мисс?

– Нет, – ответила Далия.

– Да! – гаркнула Анита. – Ты привела его сюда. Не стоит лгать в психиатрической лечебнице, детка. Здесь безошибочно определяют лжецов и помещают их в свободные комнаты. А ещё…

Норвелл жестом прервал речь медсестры. Она закурила.

Норвелл колебался. Вдумчивый взгляд, прикованный к пальцам Риккардо, блуждавшим по ладони Далии, сместился на его пылающие щёки.

– Я сделаю для тебя исключение, Риккардо, – сказал Норвелл. Риккардо стиснул руку Далии, – если ты пообещаешь мне, что мы обсудим вашу встречу с Моранди завтра на приёме.

– Я обещаю.

Норвелл подозвал «призрачного детектива».

– Подготовьте пациента из тридцать третьей комнаты.

– Хорошо, доктор Норвелл! – санитар побежал по коридору.

– Анита, проводи Риккардо на второй этаж.

Она выбросила недокуренную сигарету в банку.

– Как скажешь, Джеймс, – Анита выползла из-за стола. Спиной она закрывала плакат «Не курить!».

– Я подожду тебя на улице, – пробормотала Далия и проскользнула к выходу.

Риккардо растерялся. Он не ждал, что Далия пойдёт к Моранди вместе с ним, и всё же её присутствие, хотя бы здесь, внизу, добавляло сил и храбрости, словно она могла спасти его от неизвестности, подстерегающей на втором этаже.

Дверь заскрипела, впустив в лечебницу прохладный воздух, и захлопнулась.

Тяжёлая рука Норвелла опустилась на плечо Риккардо.

– Если после разговора с ним ты поймёшь, что не справляешься с эмоциями, скажи Аните. Она отведёт тебя в мой кабинет.

Риккардо кивнул. Слова благодарности вертелись на языке, но не срывались, точно Риккардо завещал свой язык морской ведьме в обмен на встречу с братом.

– Идём, парень! – Анита зацокала маленькими стёсанными каблуками по коридору.

Риккардо поспешил за ней, но через мгновение отстал и обернулся: навалившись на стол, Норвелл делал пометки в папке Джима Скатборга.

– Не отставай! – приказной тон медсестры встряхнул мысли, теснившиеся в голове Риккардо. Он настиг Аниту, и они пошли по коридору нога в ногу.

Коридор казался бесконечным, а комнаты с пациентами – бесчисленными. Риккардо насчитал сто шагов, как Анита предупредила:

– Если зазеваешься ещё раз, я схвачу тебя за шею и прижму твоё лицо к окошку, и ты увидишь чей-то глаз. Они любят подглядывать, если им выпадает такая возможность.

– Почему они кричат? Им больно?

Крики, стоны, шёпот, заунывные молитвы мужчин и женщин, – всё сливалось в единый непереносимый звук, будто за дверью каждой комнаты священник проводил обряд экзорцизма, и демоны, рвущиеся на свободу, сыпали проклятиями на мёртвом языке.

– Они сумасшедшие. Им колют такие препараты, что они мать от дьявола не отличат.

– Ему тоже? – ужаснулся Риккардо.

– А он что, какой-то особенный? – Анита глянула на Риккардо через плечо и усмехнулась. – Расслабься, парень. Ему не колют. Он не буйный.

Двести три шага они молчали, а на двести четвёртом Анита сказала:

– Наконец-то он увидит свежее лицо за три года. А то всё Джеймс, я, бестолковые санитары и папаша.

– Какой папаша?

– Ваш папаша, – она бросила на него короткий взгляд, – у вас же один отец? Вы похожи. Только ты не лохматый.

На лице Риккардо отразилось нескрываемое отвращение.

– Отец приходит?

– Каждую неделю. Не помню, чтобы он пропустил хоть один визит. Правда, в последние три месяца твой брат неразговорчив. Он заходит в комнату, видит папашу и стучит санитару, чтобы тот увёл его назад в камеру. Не знаю, зачем он соглашается на встречи. Наверное, ожидает увидеть вместо папаши кого-нибудь другого? – она повернулась на Риккардо с ироничной ухмылкой, но он, терзаемый злостью и недоумением, не заметил её взгляд. – Если уродец не проболтается, твоего брата ждёт сюрприз.

Обида на отца выплеснулась тихим всхлипом заглушённым мычанием женщины, чьё смотровое окошко на ходу закрыла Анита. Отец, который после суда заявил, что Моранди для него умер, который запретил произносить имя старшего сына вслух, навещает его на протяжении трёх лет каждую неделю. Сколько раз Риккардо просил отца о встрече с братом, сколько раз хотел о нём поговорить – ответ оставался неизменным: забудь о существовании этого человека. Этого человека – в глазах отца Моранди потерял не только свободу и семью, но и личность.

Откровение медсестры взбудоражило Риккардо. Поступок отца не вязался с логикой, зато сулил надежду, что придёт день, когда сердце отца оттает, и они смело обсудят произошедшее.

Анита отпёрла щеколду неприметной двери в конце коридора: пахнуло лекарствами, и запах, осевший на лестничном пролёте, был гуще, чем на первом этаже.