Птенцы

-- Ты, эта, объясни, милок - чего тута у вас деется. А то я тама, в покоях наших, вздремнул чуток. Разнежился, понимаешь. Сон такой приснился... замысловатый. Про баб. А тута, говорят, битва была. Ну и кто кого?

Подчёркнутое доброжелательство и миролюбие Акима резко контрастировало с его весьма лёгким, на грани зевоты, интересом к происходящему. Можно, конечно, возмутиться: всё-таки, первый в русской истории морской бой.

Нет, какие-то когда-то случались. Византийцы сожгли пару-тройку столетий назад "греческим огнём" флот Игоря Старого. Наверняка русские варяги сталкивались с варяжскими варягами на Варяжском море, какие-то русы дважды громко прошлись здесь по морю Хазарскому. Но вот чтобы именно морской бой, флотилиями парусников...

А с другой стороны, Аким Рябина не единожды в битвах бывал, десятки стычек провёл. Смысл-то один: победить, подставляя свою голову под удар ворога и срубая его. А что под тобой водица... Мёртвому - всё едино.

-- Э... ну... Мы их догнали. Подошли на перестрел. Мы им своё покидали, они нам - своё. Вон, на верхнем на срединной - дырка. Прожгли-таки парус. Тут их галеры в атаку пошли. На Нечая на "Крапчатом". Бателы эти идут медленно. И мы с ними рядом тако же. А шебеки бегут быстро, догоняют "Крапчатого". Ему ход нужен, а мы мешаем. Вот мы этих бросили, паруса поставили и полный вперёд. Да вон же, глянь.

В версте "Крапчатый", отвернувший несколько влево, удерживал три галеры на дистанции арбалетного выстрела. Четвёртая горела ещё на версту дальше. Отставшая самбука шла к ней, собираясь, видимо, снять экипаж. Другая лежала в дрейфе, оставшись без грот-мачты и рея на бизани. Реденькие клубы дыма, поднимавшиеся над ней, указывали куда всё делось.

На "Крапчатом" уже убирали часть только что поставленных парусов, явно стараясь не слишком быстро убегать от выдохшихся уже галер.

-- Можно ж было борт в борт схватиться! Порубить басурман. Овхо! Славу взять! Хабар богатый, полон добрый! А ты их отпустил. Струсил! За приятеля своего испужался, а победы не добыл!

Дик, было, вскинулся на "струсил". Потом вспомнил науку Воеводы, разные примеры из прошлогоднего Белозерского похода, давний урок первого прихода в Боголюбово ещё на первой "Ласточке". Хорошо, что тогда Воевода поспел и выручил, а то так бы и затопали. Придурки придурковатые.

Смерил боярина взглядом и старательно нагло улыбаясь (было время - специально всем классом перед зеркалом отрабатывали), сообщил.

-- Что-то у тебя, боярин Федор Тусемкович, мыслишки - как курицы по двору. Квохтанья много, а смысла... как в куриных мозгах. Мы не шиши какие. Вроде некоторых. Нам ни хабар, ни полон не надобны. Мы с жалования живём. Это шиш дурной только и думает, как бы чужие порты добыть да голый зад прикрыть. А нам казна даёт.

Теперь уже Тусемкович шёл пятнами и дёргал рукоять меча. А Подкидыш с Боброком его внимательно со стороны рассматривали.

-- Хабар и полон взять - хорошо. Если задарма. А если за то людей моих класть - так гори оно огнём.

У боярина хватило ума не кидаться защищать свою личную честь, а "перевести стрелки" на "общественную пользу". Имея ввиду пользу присутствующего здесь князя.

-- Так ведь можно ж было всех княжьих ворогов изничтожить! Враз! Здеся прямо!

-- Да ну?! Полоняне говорили, что у ширваншаха поболее полсотни кораблей. Здесь - треть. Даже если они все тут потонут - и то одного моего корабля не стоят. Их у меня - три. Только. Тут один потеряю - дальше чем воевать?

Стоявший чуть в стороне Боброк, повернувшись к Подкидышу, едва слышно, одними губами произнёс:

-- "Что дальше?". Как я тебе и говорил. А они так во всяк день думают.

Кажется, тема уже давно обсуждалась этими двоими и не нуждалась в дополнительном разжевывании.

Однако "что дальше" было интересно и Акиму:

-- И чего теперь?

-- Теперь...

Дик окинул взглядом море. Ближе всего, уже в двух верстах, тонул флагман ширванцев.

"Сшитые кораблики". Перестали вычерпывать из трюма водицу - вот и набирает. Вокруг него в море видным были головы спасающихся, обломки и лодки. Его мателот, лишившийся всех парусов и двух мачт, принимал на борт пострадавших. К нему, лавируя против встречного ветра пытался приблизиться один из непострадавших бателов. Другой, ещё левее, лёг в дрейф.

Самый последний в прежней колонне поднял полные паруса и уходил прямо по ветру к юго-юго-западу. Три "инвалида" тоже "не стали искушать судьбу", но имея усечённое парусное вооружение, да ещё и изначально косое на временных мачтах, выбрали курс на запад-юг-запад.

-- Теперь... мы же знаем куда они тянут. Уйдём из вида, постоим, они вперёд проскочат. Догоним и снова. Всех выбьем. Не боись, Роман Мстиславич.

"Не боись" сорвалось у Дика случайно, как привык со своими разговаривать. Но Подкидыш сразу вспыхнул:

-- Т-ты! Я тебе в-велю! Д-д-догнать!

Обстановка снова мгновенно накалилась. И снова, как ушат холодной воды на головы присутствующих, пролилось "доброе слово" самого умудрённого, славами более всех увенчанного, жизни повидавшего... Акима Яновича.

Без дурашливости в форме старческого брюзжания, без нажима в голосе.