Птенцы

Просто сообщил:

-- Ты, князь Роман, ему ничего велеть не можешь. Просить, предлагать, советовать - да. Велеть - нет. Он - человек казённый. И слушать ему - только одного. Меня. Потому, как я по команде старший. А ты - нет. Ты не в команде. Коли надо чего - скажи мне. Мне решать. Мне и ответ держать.

-- Ну так ты вели!

-- Не буду. Потому как он (Аким кивнул на Дика) на своём корабле - царь и бог. У местных мореходов присказка есть: "Два козла утопят любой корабль". Нам тут одного довольно. Вот его. Ты, княже, в козлах - здесь не надобен. Это он нам велеть может. И мы с тобой побежим аж вприпрыжку. Даже и воду таскать. С одной стороны вычерпывать, с другой - выбрызгивать. Коли он скажет.

Спокойный, сухой голос Акима напомнил князю и его сопровождающим - где они. Ежели этот "царь и бог" скомандует, то их и за борт выкинут. Нет, потом-то... будет сыск, суд, казни. Потом. Когда их уже рыбы доедят.

-- Оп-па! А вот это удача!

Дик, старательно изображая завершение ссоры, возвращение к обычным делам, снова взялся водить подзорной трубой по северному горизонту и поймал момент. Отставшая галера решила срезать угол, образовавшийся из-за смены курса "Крапчатым". Подставила борт волне и перевернулась. Малая осадка, выступающая палуба, поднятые боевые площадки с катапультами... остойчивость - никакая.

Через минуту обе оставшиеся шебеки прекратили преследование и направились на спасение экипажа неудачницы.

-- Махальщик! Давай по флотилии: поздравляю с победой!

Отсутствие столь обычного уже движения на марсе вызвало недоумение.

-- Заснул он там, что ли?

Двое матросов взлетели по вантам, повозились в "вороньем гнезде" и спустили на руках мальчишку-сигнальщика. Тот был ещё живой. На губах лопались розовые пузыри, пытался что-то сказать, дёргал ресницами... Потом захрипел и голова бессильно отвалилась на бок. Две стрелы пробившие грудь, одна чуть ниже другой, качнулись последний раз. Все стянули с голов шапки, перекрестились.

-- Видать, в самом конце, когда уж отворачивали.

-- Да. Скомандовал бы на пару минут раньше - парнишка живой бы остался.

Он так спешил туда, чуть не сорвался... Первый бой. Он же - последний.

Дик дёрнул головой:

-- Тащите. И сменщика - наверх.

Запомнить и пересказать: ограду на "вороньи гнёзда" делать повыше. Или как-то съёмной? Чтобы в бою закрываться. Факеншит же! Нагружаешь мачты - увеличивай балласт. Да сколько ж можно! И так всё дно кирпичами забито!

Выковыряв из палубы наконечники стрел, заменив снасти, повреждённые ширванским срезнями, убрав коробки от использованных боеприпасов, проверив и смазав всё проверяемое и смазываемое, "шилохвосты" поднялись галсами против ветра, после спустились тихонько к западу, и к рассвету следующего дня обнаружили вблизи побережья разбросанные на десяток вёрст остатки ширванской эскадры.

Северо-восточный ветер сносил корабли к берегу. Залитая ещё вешней водой дельта Терека предлагала обманчиво обширное водное пространство. Не имея местных лоцманов и опасаясь "шилохвостов", ширванцы втягивались на мелководье. Где и застревали на мелях. Правда, и русские корабли ничего не могли с ними сделать - не подойти.

-- Они же отсидятся, слезут с мелей и снова к Саксину придут!

Подкидыш метался по юту, не имея возможности выразить всю полноту обуревавших его чувств.

Вот же! Враги! Битые, испуганные, растерявшиеся. Подходи и добивай поодиночке! Это ж слава! Ну и прочее: кораблики-то не пустые, добром всяким набитые. Одних рабов столько набрать можно! Да за любой такой парусник люди головы кладут!

Дик не отвечал, внимательно наблюдая за знаками меряльщика на носу.

Когда-то он услышал от Воеводы песню, которую нынче бормотал себе под нос:

Дик гулял по юту и напевал:

"Ой, ты, степь широкая, широкая, раздольная!

Ах, ты, Волга матушка, Волга вольная!

Ой, да не степной орКл подымается,

То речной бурлак разгуляется.

Не летай, орКл, низко ко земле.

Не гуляй, бурлак, близко к берегу".

Волга осталась сзади, степь была впереди, ширванские "орлы" уже отлетали... так это низенько - до мелей. Теперь бы и самому... "не гуляй, моряк, близко к берегу".

Глубина то увеличивалась, то уменьшалась, приближаясь к опасному. "Семь футов под килем" в здешних краях - большая редкость.

"Плывя морем, остерегайся берега!".

Факеншит! Тутошний берег - уже под кормой.

Да здесь по всей северной стороне и в чистом море шесть локтей - норма! А уж перед теркской дельтой... рулилом по илу... хрясь и бздынь.

Князю ответил Аким с палубы. Он совершенно нагло заставил матросиков притащит на шканцы стол, лавку и самовар. Единственный самовар на всё Хазарское море! И теперь прихлёбывал чай из редкости - фарфоровой пиалы мастерской Всеволжска, наслаждаясь солнышком.

-- Не, княже, не придут. Они тут сгибнут. Тебе в пользу.

-- Мне?! В пользу?!

-- Ага. Тебе. Сейчас с Семендира прибегут. И лодками, и посуху конями. И начнут ширванских шарпать. А ветерок-то...

Аким покрутил вспотевшей от горячего чая головой.

-- Точно. Ветерок слабеет. Стал быть, вода назад в море стечёт. Стал быть... Да порежут их всех нахрен! Кто убежать не сподобится.