Птичья песня

А на первой неделе в институте я познакомилась с Алиной, которую как раз очень занимал вопрос жилья. Сообразив, что это мой шанс, я предложила вместе снимать квартиру. Квартиру моей бабушки. Алине я сказала, что она принадлежит моим дальним родственникам, поэтому они сдадут её недорого. Алина считала, что я продолжаю работать в магазине. Версией же для родителей было, что я стала репетитором, поэтому смогу оплачивать квартиру пополам с однокурсницей. Родителей мой фиктивный план устроил. Они решили, что самостоятельная жизнь и соседство с Алиной поможет мне выбраться из вялого существования, которое заключалось в перетекании из дома на сонные лекции и обратно домой за компьютер.

Зачем я придумывала такие многослойные конструкции? Когда начинаешь врать, трудно остановиться. Если честно, мне просто это нравилось. Говорить одно, другое, перемешивать с правдой, искать лазейки, чтобы никто не нашёл несоответствий. Слишком много детективов было прочитано в детстве. Но связь с колдуном лишила меня этой маленькой радости.

Погрузившись в воспоминания, я не заметила, как добралась до старого центра. Ноги гудели от рекордного числа преодолённых за сегодня подъёмов и спусков и на пару с ноющей спиной призывали посидеть хотя бы четверть часа. Тем более, облака разбежались, ветер давно утих, а солнце грело, хоть и начало уже потихоньку опускаться к горизонту. Стоило мне отойти подальше от дома, как я тут же забывала чувство страха, которое вызывал во мне колдун. Да и что он сделает, размышляла я, подыскивая лавочку в районе Эллы. Ну разозлится, ну посмотрит на меня… Ведь до сих пор он ничего не делал, только сверлил взглядом. Кондитер сказал, что нажалуется, но я была уверена, что колдун не станет меня наказывать. Я сделала всё, что он сказал, пускай и не с первого раза. К тому же, мне казалось, что мы негласно находимся в рамках отношений моего мира, а не этого, с неоплачиваемой работой без выходных и рабскими клятвами.

А раз так, значит, я заслужила ещё кусок пирога! Дома, наверное, еды не осталось. Колдун сжигает все калории своим раздражением. Устроившись на лавочке, окружённой кустами акации, я чувствовала себя настоящим бунтарём. По противоположному берегу Эллы пробежала чёрная кошка разбойничьего вида, спустилась к воде и из-за зарослей осоки сосредоточенно провожала птиц взглядом. Вскоре ей надоело, и она побежала дальше по своим кошачьим делам. Покончив с обедом, я наблюдала за парами уточек, курсирующих туда-сюда.

Горожане прогуливались, радуясь, что холодный промозглый день сменился тёплым вечером. Вставать не хотелось, и страшно было возвращаться в дом к колдуну. Меня снова начал сверлить противный червячок. Я достала из внутреннего кармана книжку. Болотно-зелёная кожаная обложка потемнела от старости, а по углам протёрлась. Края страниц были потрёпанными, жёлтыми. Я аккуратно развязала верёвки и раскрыла книгу на первой странице. Это был, очевидно, дневник. Рукописный текст на непонятном мне языке шёл блоками. Перед каждым новым блоком стояли короткой строкой местные цифры – их я уже научилась различать на банкнотах. К концу почерк становился всё более дёрганым, строки плясали, иногда целую страницу занимало всего несколько размашистых букв. Последние страницы оказались пустыми. Я пролистнула дневник ещё раз и стала разглядывать неаккуратный рисунок в несколько линий, похожий на куриную лапу, зажавшую чёрный камень.

– Я бы на вашем месте это спрятал, – раздался рядом мягкий голос, и я подскочила от неожиданности, выронив дневник из рук.

Мужчина лет сорока, в узких тёмных брюках и серой рубашке, поднял книгу, протянул мне и сел рядом. Я отряхнула обложку и сунула томик обратно во внутренний карман ветровки.

– Этот дневник, – продолжил тем временем мужчина, глядя на уток и вроде бы даже не обращаясь ко мне, – запрещён Советом. Удивительно, что сохранилась копия – ведь это вещь из старого мира. Не представляю, сколько она может стоить.

Ну вот, сейчас станет расспрашивать, сколько я заплатила за эту бесценную находку и может ли он её перекупить. Но мужчина молчал и даже как будто забыл про меня. Он с лёгкой улыбкой наблюдал за утками, а я украдкой разглядывала его. Он был стройным, среднего роста. Пепельные волосы, немного светлее моих, были зачесаны назад, а на лбу уже появились залысины, что, впрочем, не портило приятного впечатления от его внешности. Он мог быть учителем старшей школы, вдохновенно рассказывающим ученикам о британской поэзии.

Я собралась было встать и уйти, как из кустов акации вынырнула чёрная кошка, подошла к мужчине и потёрлась о его ноги. Тот провёл рукой по её блестящей шерсти:

– Что, скучно за птицами следить? Иди-ка домой.

Кошка едва слышно мяукнула и убежала.

– Так это ваша кошка! – удивилась я. – Я думала, она ничейная.

– Вроде и моя, но она всё время проводит на улицах в наблюдении за птицами. Нет-нет, она их не ловит, только смотрит. Может быть, была уткой в прошлой жизни, – он так очаровательно улыбнулся, что мне захотелось остаться на этой лавочке до заката.

– Я Сет, – он протянул мне руку.