Птичий суд

У меня все еще была комната наверху на случай, если я хотела почитать или побыть одна, но спала я у Багге. По ночам в доме было холодно, а в его постели – тепло. Иногда он лежал ко мне спиной, а иногда обнимал меня одной рукой. Я по-прежнему вставала первой и готовила завтрак. Потом выходил он, и мы ели вместе. Затем он надевал ботинки, натягивал свитер через голову и шел в лодочный сарай. А я, пока краснощекая, с мокрым кончиком носа, ходила от дерева к дереву, стряхивая с них мокрый, тяжелый снег, чтобы ветки не сломались под ним, и то же самое с кустами. В саду было мало работы. Я проводила дни за уборкой в сарае, тщательно разбирала и очищала все инструменты, выбрасывала хлам. Я решила принять февраль буквально – этруски назвали его в честь бога подземного царства и очищения. Иногда наступали короткие периоды мягкой погоды, которые быстро сменялись трескучим морозом. Я повесила кормушки для синиц на вишневые деревья у веранды, в ветках было полно маленьких птиц, иногда я часами стояла у окна, наблюдая за ними.

Вот-вот появятся первые признаки весны. Я сорвала ветки с трех деревьев, поставила их в теплую воду, и скоро ветки яблони и вишни расцвели на подоконниках.

Я закончила разбирать вещи Нур и отобрала себе все, что хотела. Всю свою одежду я перенесла в спальню Багге. Остатки я запаковала в коробки, и он отнес их в контейнер за магазином. Я думала о том, могло ли быть все так, как сейчас. Наверное, да. Готовить вкусную еду, читать, проводить время в саду, иногда заниматься любовью. Вечерами мы сидели, каждый в своем кресле, читали и поддерживали огонь в камине в спокойных разговорах о снеге, подснежниках и весне.

Она изучала меня особым взглядом. На долгое время она будто оставила меня в покое. Полки совсем опустели. На прилавке с овощами осталось всего несколько коробок с корнеплодами и парой разбросанных яблок. Приходилось отбирать каждую луковицу перед тем, как положить ее в корзинку. Сколько раз я, приходя домой, замечала плесень на верхнем слое. Она без стыда щурилась на меня повсюду. Скоро можно будет ездить на автобусе в город за покупками, только чтобы избежать этого. Каждую поездку загружать сумки сухими продуктами: бобы, чечевица, крупы и рис, а в будущем сможем жить на подножном корму хотя бы из овощей. Завязать знакомство с местными егерями и покупать у них мясо, а молоко и яйца напрямую у местных крестьян. Каждый день ловить рыбу. Что до меня, так я бы с удовольствием вернулась к обменной торговле, было бы только на что менять продукты.

– Вижу, у вас новое пальто, – сказала она, когда я выложила товары на прилавок. – Вам идет.

Я надела серое зимнее пальто Нур из хорошей шерсти, как я могла упустить это из виду, когда собиралась в магазин.

– Спасибо. Я так понимаю, вы все замечаете, – ответила я.

– Замечаю всякое-разное, понимаете ли.

Ее распущенные пожелтевшие волосы обрамляли розовое лицо, я с трудом держала себя в руках.

– Да, понимаю.

Я взяла сдачу и забрала пакеты.

– Да, и передавайте привет подлецу.

Я остановилась, повернулась посмотреть ей прямо в глаза.

– Что вы сказали?

– Говорю, пальто вам очень к лицу.

Она, не дрогнув, посмотрела на меня и едва заметно улыбнулась.

Я хотела спуститься к нему в сарай, но решила не отвлекать. Подождала до ужина. Когда я рассказала, что произошло, он замер с вилкой у рта. Брови удивленно поднялись, он взял стакан и сделал большой глоток.

– Она сказала еще что-нибудь?

– Нет, только это.

Я не упомянула о том, как она прокомментировала мое пальто. Он ничего не сказал.

– Ну и? – спросила я.

– Не думай об этом, – откликнулся он, взял вилку и продолжил есть.

После обеда я пошла проверить мышеловки. Все двадцать штук, которые я расставила по дому, были пустые. Я взяла карманный фонарик и вышла на улицу. Первые две перед поленницей – пустые, но, приблизившись к сараю, я заметила темные тени в двух других, сердце подскочило. Я поспешила проверить улов, но под свет попала не мышь, а большая синица. «О, нет», – прошептала я и посветила на вторую ловушку: в ней тоже оказалась птица, пригвожденная стальной пружиной. Не зная, что делать, я поднялась и пошла проверять остальные за домом. В двух были синицы, а в третьей я нашла лазоревку. За углом две остались пустыми, а в третьей была снова синица. Наконец я насчитала семь пустых и тринадцать птиц. Все они лежали с широко открытыми черными глазами. Взбудораженная, я пошла в гостиную поискать в книгах, что могло привлечь маленьких птиц в мышеловки.

– Что такое? – спросил Сигурд.

– Во всех мышеловках птицы.

– Не мыши?

– Нет, куча прижатых синиц.

Он опустил книгу на колени.

– Что ты положила в ловушки?

– Свинину.

– Попробуй какие-нибудь сладкие фрукты, мыши это любят.

– Фрукты?

– Или можно повесить в саду большую птичью клетку и посмотреть, не прилетит ли сова. Нет лучше мышеловов, чем совы, тем более что лес кишит ими.

– Думаешь?

– Ты похоронила птиц?

Я потупила взгляд.

– Они все еще в ловушках.

Он опять принялся за книгу.

– Это входит в твои обязанности, – сказал он, строго на меня посмотрев.