Птичий суд

Сколько вообще длится скандал? – подумала я. Не так уж долго в наше время, у людей и своих проблем много, они быстро все забывают, одного скандала недостаточно, его нужно пополнять новыми подробностями, нужно все время добавлять «свежий стыд». Эта страна такая маленькая, что никто не осмеливается разрушить тебя до конца, только чуть-чуть, ведь они знают, что и сами могли оказаться на том же месте.

– У тебя вообще есть доходы?

Он взял с полки сито и начал процеживать соус в соусницу, не ответив.

– Кем ты вообще работаешь?

– Этого я сказать не могу, – произнес он, пока темный соус лился тоненькой струйкой, и было неясно, считал ли он сам это забавным или говорил всерьез.

– Не можешь?

Он поставил кастрюлю и сито и долго смотрел на меня, раздумывая, подняв брови, как будто сомневался, пойму ли я. Бывший военный, шпион, мне много раз приходило это в голову, может быть, как-то связан с расследованиями? Я вдруг вскипела из-за того, что он не хотел мне рассказывать.

– Нет уж, ты должен мне сказать! Ты что, в программе защиты свидетелей или еще что?

Он вытаращил глаза на меня. И разразился смехом. Я читала о том, как свидетели делали пластические операции, вырывали зубы и делали все что угодно, чтобы стать неузнаваемыми, и уже успела представить, как он мог выглядеть на самом деле, но он смеялся своим почти беззвучным смехом, откинув голову назад, пока не смог остановить себя.

– Извини, – сказал он. – Я просто шучу.

– Прекрати.

– Я просто боюсь, что ты потеряешь ко мне интерес, когда пропадет загадочность.

Я избегала смотреть ему в глаза, потому что в определенном смысле он был прав. Я много раз об этом думала. Что, если я сама создаю эту таинственность вокруг него? Я заставила себя поднять взгляд.

– Дурак.

– Аллис, – сказал он серьезно. Поставил соусницу на стол. – Ты будешь сама виновата, если разочаруешься.

– Хорошо.

Он сделал вдох.

– Я плотник.

Я посмотрела на него, и он бросил на меня ответный серьезный взгляд.

– Плотник?

Он медленно кивнул.

Я почувствовала, как что-то во мне упало и поднялось одновременно. Да, признала я, если это правда, то конец загадочности, но удивление было так велико, что я не сразу это осознала. Рабочий? А откуда тогда взялась вся эта его аристократичность? Получается, я стою здесь с плотником, с самым обычным плотником? Будто темное небо рассеялось над ним, когда исчез этот полумрак. Но может быть, оно и к лучшему. Бог его знает, сколько бы я еще крутилась вокруг него, до смерти боясь совершить невидимую ошибку. Но теперь, раз он плотник, то все предельно ясно, хотя я и сама едва представляла, чем занимается плотник, это ведь то же самое, что столяр? Похоже на небольшое падение статуса, я должна была это признать, у меня есть высшее образование, я публичный человек, а он… Ну уж нет. Вся эта изысканная еда, которую я ему готовила, все часы, потраченные на приготовление бульонов, потому что у меня было такое чувство, будто я готовлю для дворянина, для графа, рожденного с хорошим вкусом, который сразу поймет, если бульон будет слишком простым. Теперь все это было как-то бесполезно. Он просто избавил себя от этого.

– Ты шокирована?

– Не представляю, – откликнулась я, взяв себя в руки. – Я просто не видела, как ты… плотничаешь. За все время, что я тут живу.

– Верно. Но завтра мы сделаем коробки для огорода.

Я убеждала себя, что теперь буду обнимать нового мужчину, без тайн и загадок, я должна этому радоваться, теперь он научит меня забивать гвозди, мы будем ловить рыбу, вместе работать в огороде, заниматься парниками, делать лодку и ставить рыболовные сети – в общем, делать все, чтобы прокормить себя.

Я порезала стейки и положила мясо на стол.

– Я ведь работал, – сказал он. – Но когда она заболела, я взял перерыв. Предполагалось, что это только на время, но вышло все иначе. Теперь, когда Нур больше нет, я, наверное, смогу продолжить работу каким-то образом, вернуться, или…

Я вдруг явственно представила ее перед собой, она лежала прямо здесь, в бикини, с волосами, собранными в пучок, худенькая. Я вынуждена была признать, что в этом было какое-то утешение, какая-то защищенность, знать, что он был женат, значит, он нормальный, несмотря ни на что, он – мужчина, с которым может жить женщина. Это не я себя обманывала, и не у меня низкая планка, его одобрила независимая третья сторона – но всегда, сравнивая себя с воображаемыми женщинами, я имела тенденцию выходить из игры проигравшей.

Он изучал меня через свет свечей. Заметил ли он? Увидел ли, какая я поверхностная? Странное внезапное чувство новой, простой жизни. Но когда все устаканится, может оказаться, что нет ничего лучше. Разве не именно этого я хотела? Разве не это и есть мое спасение, самое чистое – простая жизнь, без социальных амбиций, только работа по дому и саду, чтение, может быть, завести семью? Я взглянула на него. Как хорошо должно быть замужем за плотником, большим, красивым, мрачным, практичным вдовцом из леса, это настоящее чудо.

– Лесной человек, – сказала я. – Нет ничего соблазнительнее.

– Да, не правда ли? Иди сюда.

– Что?

– Садись сюда.