Птичка-в-клетке (СИ)

— А тебе нравится наблюдать за звёздами? — раз это беседа, а не допрос, так от отчего же спрашивает один Саурон? Пусть лучше он сам отвечает, а вопросами Нэльдор ничего не выдаст. Нужно только… Держать себя в руках? Не вмешиваться, не поддерживать, не заступаться друг за друга? И довериться Линаэвэн, ведь она много старше и знает, что делает?

…Довериться Линаэвэн.

А тэлерэ тем временем покачала головой и вновь попыталась обратить внимание Саурона на себя, возвращаясь к старой беседе:

— Я сказала, мне интересны земли. О картах заговорил уже ты, — и поразмыслив, тэлерэ добавила: — Хотя карты мне тоже интересны, - Линаэвэн было горько и страшно, она была очень бледна, но если она решила продолжать, ей нужно было говорить разумно.

Волк про себя довольно улыбался — эльфы были в ужасе. О да, даже без пыток и чар можно было заставить трепетать этих воплощенных Детей. И это было искусством. Несколько минут прошло, прежде чем они смогли взять себя в руки, но зато — как взять! Оба белые, но говорят на отвлечённые темы, отвечают на прежние вопросы, словно ничего и не произошло, и это было… скучно.

— Я слышал вас обоих, - заговорил Маирон. - Но прежде чем ответить, я хочу сказать, что я удивляюсь вашей выдержке, — капля лести пойдет на пользу его замыслу. — Вы стараетесь держать удар, и у вас это впечатляюще выходит. Но вам сейчас не до звёзд и не до карт, так вы взволнованы. И всё же пусть вас порадует, что я отпускаю пленных из их камер, и за пределы крепости, я не допрашиваю, не требую тайн от вас… Неужели в моих действиях нет ничего, за что можно было бы поблагодарить? - умаиа сдержанно негодовал и не скрывал этого. — Вы огорчены, что ваша тайна стала известна мне, но я не выбивал её из вас. Так вышло. Случайно. И не в ответе на мой вопрос, а в вашей попытке не быть честными. Всё плохое, что с вами сегодня случилось, было не по моему принуждению, лишь по вашему выбору. Так что… не ищите подвоха, я не давал вам такого повода. - Словно выговорившись, Маирон продолжил уже спокойнее: — Что до вопросов, нет, я не любитель смотреть на звёзды, но я отправлюсь с тобой, Нэльдор, посмотреть в трубу. А с тобой, эдэлет, мы поговорим о картах, землях, и ты скажешь мне лишь то, что сама захочешь. Я не давлю на вас.

Нэльдору было так трудно сдерживаться, что он сам не заметил, как вскочил, сжав кулаки:

— Саурон, — обращение прозвучало в точном соответствии со смыслом*(1), — вас всех ещё отблагодарят за всё… - но нолдо вспомнил, что других будут мучить за его слова, и осёкся. Взяв себя в руки, Нэльдор продолжил: — Да, мне в самом деле не до наблюдений, — эльф говорил через силу, горше прежнего понимая, что недаром никто не согласился идти в гости к врагу, и его товарищи, оставшиеся в подземельях, наверняка ничего не выдали. А он пришёл к врагу, согласился есть с рук и привёл за собою Ламмиона и Линаэвэн, а после открыл врагу то, о чём нужно было молчать… — Мне не до звезд сейчас, а ты хочешь, чтобы я за это наблюдение рассказывал тебе то, что тебе хочется узнать… Я откажусь от такого… предложения. И если это мой выбор, а не принуждение, ты не станешь карать других за мой отказ.

Волк, откинув голову, смотрел на Нэльдора. Умаиа не любил имени, которым его прозвали нолдор, имя на синдарине было куда приятнее*(2), можно сказать, даже льстило. Но выражать недовольство Волк не стал — не время ещё. Впрочем, ответить он тоже не успел: тэлерэ прикрыла глаза, сцепила пальцы, глубоко вдохнула, выдохнула… и, не дав Маирону времени на ответ, заговорила дрожащим голосом сама.

— Благодарят за бескорыстный дар, сделанный на радость, на благо. Не за то, что делают ради собственной выгоды, не за то, что делятся отнятым у других, и не за то, что причинили меньше зла, чем могли бы, — и только начав отвечать, Линаэвэн подумала, что, быть может, Саурон и не издевался? Больдог гордился тем, как низко он пал, Саурон может считать свои действия справедливыми и заслуживающими благодарности. Но он же аину, он же должен понимать… И тэлерэ продолжила.

— Ты пришёл в мир много раньше меня. Ты хорошо знаешь, что такое дар и что такое благодарность, что такое радость и что её приносит. Ты знаешь это в глубине своего сердца, даже если хочешь это забыть и лжёшь самому себе.

Выслушав обоих пленников, Маирон спокойно выпрямился и заговорил так, словно отчитывал щенков: