Птичка-в-клетке (СИ)

- Мы? Уничтожим то, что вам дорого? Что же дорого тебе? Если Дортонион - ты должен помнить, как жил там прежде. Разве эльфы приходили к вам когда-либо убивать или угрожали, или не давали вам свободы? Эта крепость захвачена; твой родной край захвачен. И в других землях сколько разрушений, сколько уничтожено прекрасного, сколько убитых, сколько пленённых и замученных. Слышал ли ты хотя бы, что эльфы разрушили или захватили Ангбанд, и его пришлось восстанавливать? Ты сам говорил - Берену всё равно не отвоевать Дортонион; но при этом думаешь, что мы легко можем разрушить Ангбанд, так легко, что этого не избежать без пыток? Посмотри на меня: меня необходимо мучить, иначе я разрушу Ангбанд?

В словах адана было столько противоречий, что они казались безумными, и он обвинял, повторяя речи своего господина: не ему же “дороги” Ангбанд и орки! Стоявший перед ней не желал ни думать, ни слушать, ни хоть проверить - правду ли ему сказали. Быть может, и дети, которых отправили в Ангбанд - не в рудниках, но вернутся сюда палачами и тюремщиками. Орки для адана лучше преследуемого мстителя; даже этот Март оправдывал пытки и усмехался в ответ на её слова…

Адан, дружелюбный и жизнерадостный, опешил, когда Линаэвэн ответила ему с таким жаром и болью в голосе.

- Мне дорог и Дортонион, и весь мир, как и Повелителю, как и Владыке Севера. И да, это горько, что мой край пока не может принять руку Севера и живёт не как союзник Твердыни, но как захваченный врагами. Нужно время, чтобы мои соотечественники всё поняли. Но ты не права, госпожа моя, ты просто не всё знаешь. Когда-то мой народ жил рядом с эльфами, но от этого было так много горя! Были стычки, и едва не вспыхнули сражения. Ты не знаешь того, но с вами рядом люди узнали вовсе не радость и блаженство. Увы, Повелителю приходится захватывать земли, чтобы прекратить эту войну, чтобы вы не захватили Твердыню, и потому разрушения неизбежны. А пытки - и мне, и Повелителю они противны, но все так делают, это часть войны.

Линаэвэн снова устремила взгляд на Марта; она более не могла терпеть, по её лицу потекли слёзы. Дева заговорила с болью в голосе - за всех, кого убили, замучили, заморочили, сломали.

- Пытки - это великое зло, Март; немного есть деяний хуже, чем пытки и рабство. И кто бы ни начал учить тебя, будто пытать и держать рабов допустимо, ради некой высшей цели - великое зло он несёт. Если не хочешь уподобиться оркам - не принимай его. Ты уже принял, но, может быть, в силах ещё отвергнуть; ибо если не отвергнешь, следующим шагом будет то, что палачом и владельцем рабов могут сделать тебя. И представят тому оправдания и важные причины; и ты утратишь всё доброе, что было в тебе и ещё есть. Если ты готов услышать хоть что-то, кроме голоса твоего господина - услышь хотя бы это: намеренные пытки не допустимы никогда, и нет такой необходимости, что могла бы их оправдать.

Март снова удивленно смотрел на Линаэвэн. Дева сначала замолчала, словно подыскивая слова, а потом вдруг заплакала. Март не мог это вынести. Он подошёл к тэлерэ, обнял эту хрупкую деву, прижал к груди, гладил по голове и чудесным волосам:

- Не плачь, не плачь, госпожа. Всё ещё может быть хорошо, всё ещё можно исправить. Никто не хочет доставлять тебе мучения. Останься со мной, останься здесь, Повелитель не будет возражать, а я буду оберегать тебя.

Март жалел её; она не ошиблась, он, в самом деле, был добр, хотя и повторял тёмные и жестокие слова за своим господином… И, возможно, ему можно было помочь. Только едва ли у неё было на то время… И помочь товарищам тоже пока не могла; и ей самой нужно было думать, как выстоять против Саурона, против его силы и его коварства…

- Как согласиться служить Саурону, что убивает и мучит моих родичей и несёт Тьму? Хотя ты и добрый человек, и мы могли бы разговаривать… и я, и другие пленники не остались бы без пищи, - тихо проговорила Линаэвэн, утирая слёзы. Никогда до того она не сомневалась в своём решении отказаться сильнее, чем сейчас. Она сказала, что будет готовить лишь сейчас, но это не было обещанием (как не давал никто из них обещания стать гостем или делать нечто, чего желал Саурон), она могла изменить его. - Скажу ли я, что останусь здесь или нет, меня всё равно будут мучить, как и моих товарищей: за то, что мы из Нарготронда. Чтобы мы рассказали, как проникнуть в город и погубить его, чтобы наши друзья и родные были убиты или замучены. А мы не скажем этого по своей воле - не ведаю, можешь ли ты понять, это желание защитить тех, кто нам дорог? А защищать от нас Дортонион и остальной мир не нужно - мы же не губим, не разрушаем его, но любим и стараемся беречь и украшать. Так что мы все будем убиты и замучены здесь по воле твоего господина.

Комментарий к 8. Кухня и повар.

*Из “Серых анналов”: “слухи о деяниях Барахира и его двенадцати воинов широко распространились, и поднимали дух у тех, кто был в рабстве у Моргота” - т.е ., в ту пору там ещё оставались люди, а, может быть, и эльфы, что были в рабстве.

Затем: