Птичка-в-клетке (СИ)

Ей казалось, люди обычно не слишком чутки к подобному, возможно, их научили эльдар; но люди различались один от другого.

***

Пока Март резал мясо, Линаэвэн выкладывала листочки и ягоды на противень и обдумывала: она, в самом деле, останется здесь не только сегодня, но и после? Рано или поздно Саурон, несомненно, пожелает её допросить; но допрос начнётся позже. А разговор с Мартом, даже если помочь ему не удастся - совсем не то, что “беседа” с Сауроном, который постоянно будет искать, где подловить.

Какое-то время на кухне царила тишина. Вскоре Март продолжил разговор:

- Если ты не откажешься от тризны, кому придет в голову нам не дать её совершить? А про то, что о плохом нельзя говорить и думать, - усмехнулся дортонионец, - так то наш семейный секрет. Не знаю, кто первый узнал, но так передавалось в нашем доме.

- А я знаю о том, потому, что чувствую, - ответила Линаэвэн. - Только мне трудно было не думать и не говорить ныне о павших…

Дева вздохнула. Марта учили в семье, отец или мать, а те знания, наверняка, восходили к эльдар. Но беоринг не поверит, если он не верит даже тому, что Линаэвэн видела своими глазами: повару внушили, что плохо людям жить рядом с эльдар; и не потому, что печальна разность судеб, но придумав вражду и схватку.

- Я чувствую многое иное, что отображается в Незримом мире: ты замечаешь, что мясо коровы мягче дичи, а я ощущаю её потрясение и ужас. Хозяева-то знали, что растят её, чтобы убить после; а корова не ждала такого от тех, кто заботился о ней. Не так, как олень от охотника или хищника. Если бы звери могли говорить, то последние их слова скорее были бы вопросом, только разным. Олень вопросил бы: “Как это - он быстрее и ловчей меня?!”, а корова - “За что, мой хозяин?!” Звери, конечно же, не скажут этого, но это не просто моё представление о том, как они могли бы думать: это ощущается, когда я ем пищу.

Март, слушая Линаэвэн, лишь покачал про себя головой. Какая же она всё-таки впечатлительная и сколько страхов себе придумывает.

- Я думаю, госпожа, ты сама себя пугаешь. Нашим детям, бывает, тоже жалко коровку, но такова жизнь, природа вещей. Испокон веков мой народ растил скот на убой - так устроен мир.

Тем временем еда для пленных была почти завершена.

- Мир устроен, - мягко произнесла Линаэвэн, - сложнее. Ты говоришь: “Так было испокон веков”, словно бы - всегда. Но подлинно, это менее пяти столетий, и то - сомневаюсь, что самые первые из людей, открывшие глаза при первом восходе, уже разводили коров. Для нас это совсем недавний обычай, хотя для вас он так привычен. Вы не чувствуете того, о чём я говорю, потому это и стало обыкновенным для твоего народа; а мы действительно чувствуем. Если бы ты принёс мне мясо двух коров: одной, убитой по вашему обычаю, другой - погибшей от нападения волка или медведя, я могла бы отличить их, прикоснувшись. И меж эльдар есть разница: лесные эльфы так любят и так тонко чувствуют деревья, что избегают жечь костры, а другие народы - не так.

Март вежливо кивнул девушке, не став с ней спорить, но, конечно же, не поверил ни во что из этих рассказов впечатлительной девы. Она очень много придумывает, но сама в это верит. И вслух ответил:

- Спасибо за рассказ, госпожа. Твоя работа окончена, желаешь ли ты идти в свою комнату, или поможешь теперь мне?

Дева умолкла, немного успокоившись. Линаэвэн казалось, адан отнёсся к её словам без внимания, но, так или иначе - многие эдайн, в самом деле, растили скот, и то, что Март не мог понять в том эллет, не было большой печалью. Было - иное. Как объяснить Марту, что пытки недопустимы и не бывают оправданы ничем? Что они не являются такой же неизбежной частью войны, как оружие и убийство врагов? Как вернуть беоринга к тому, чему он был верен прежде, и отвратить от Тьмы? Возможно ли освободить его от вражеских чар - при том, что трудно было даже сказать точно, что это за чары?

- Думаю, я могла бы завершить приготовление песней, так… будет лучше, - произнесла Линаэвэн. - Я желала остаться дольше - хотя бы ради тризны. Могу помочь и тебе. Ты ведь тоже готовишь еду для пленников, только других - и для себя, и для тех жён и дев, что трудятся здесь?

- Спеть? - усмехнулся Март. - Повелитель тоже пел мне. Мне будет интересно услышать, как будешь петь ты. Только тризну не на кухне же совершать: позже, это позже. Вечером, когда взойдет звезда Севера, и твои звезды. А пока, давай-ка нарежем эту капусту да приготовим коренья.

- Я сейчас говорила об иной песне, - пояснила Линаэвэн. - Ты знаешь, что мысли и слова могут повлиять на то, что готовится; неужели думаешь, что песня - не повлияет?

Март удивился возражению девы, но не стал спорить.

- Конечно, спой. Это должно, и правда, хорошо отразится на пище, - и Март ободряюще улыбнулся, а Линаэвэн покачала головой: