Птица

Сделав несколько шагов вперед, он поскользнулся босыми ногами на мокрой земле и упал, впечатавшись руками в грязь. Встать заново сил не было, и он так и остался сидеть на коленях, окончательно расклеившись и обнимая себя тяжелыми крыльями. Как же по-дурацки все выходит, думал он. Что ему теперь делать?

Его вдруг обретенное материальное тело слабело и покрывалось мурашками от надвигающейся осени, сырости и ветра, пляшущего между осинами; маховые перья совсем не грели, только леденели все больше. От их холодных прикосновений к коже Птица дрожал. Под внимательными взорами осиновых глаз он все же умудрился неспокойно заснуть.

Проспал Птица недолго, а когда проснулся, на него уже смотрели не лесные глаза, а несколько пар человеческих, и подлесок окрасился светом рассветного солнца, погружая пространство в розовый кисель.

– Эй, – потрясли его за плечо. – Ты в порядке? Что-то случилось?

Над ним с обеспокоенным видом склонился крепкий светловолосый юноша. Птица в ужасе шарахнулся – гигантскими крыльями он все еще обнимал свои обнаженные плечи. При свете на перья было больно смотреть – они выглядели потрепанными, цвета грязной серой половой тряпки. Крылья все еще были мокрыми и поникшими, а ангельской силы в них не чувствовалось совсем. Птица выдохнул, к глазам снова подкатили слезы. «Еще не хватало, чтобы люди увидели крылья», – думал он, но люди, кажется, не обращали никакого внимания на его пернатую проблему.

– Илюш, вдруг у него с головой не в порядке. Откуда ты знаешь, что он делает один в таком виде у черта на куличках? – послышался девичий голос со стороны кустарников.

– Лиз, ему явно нужна помощь, не бросать же тут, – укоризненно ответил ей светловолосый Илья, все еще нависающий над Птицей и с интересом его рассматривающий.

Лесной воздух звенел тишиной, Птица глянул на свои крылья и увидел, как от них идет пар, будто их опустили в горячую воду, а не макнули в ледяные дождевые тучи. Крылья медленно испарялись, а когда исчезли окончательно, лопатки Птицы дернуло болью. Он оглянулся на осиновые глаза, пялящиеся на него в утреннем свете, деревья зашептали – их шепотки он разобрал едва-едва: «Не забывай, крылья все еще твои. Если не забудешь».

Птица посмотрел на людей вокруг: это были те ребята с массивными рюкзаками, за приключениями которых он следил с облака, пока не упал. Как иронично, подумал он, зажмурившись и покачав головой. Туристы так и не увидели его крылья, но все еще странно на него таращились.

– Где я? – спросил Птица, глядя на Илью.

– Под Торжком. Что ты тут делаешь?

– Упал…

Воцарилось молчание. Птица не знал, как объяснить, что случилось и кто он, а врать еще не умел. Сама идея соврать даже не пришла в его ангельскую голову. На секунду он запаниковал: что они скажут? Что делают люди, когда находят непонятно кого черт знает где? Что ему самому теперь делать?

Его паника закончилась так же быстро, как началась. Илья крепко ухватил его за руку, поднял на ноги, поджав губы, оглядел его с ног до головы. Потом полез в рюкзак, молча достал из него запасную пару кроссовок, серые спортивки и кофту с длинными рукавами. Одежду он вложил в слабые руки Птицы, а под ноги поставил красно-желтые поношенные «эйр максы» и кивнул на них – мол, одевайся, не мерзни. Под неловкими взглядами Птица оделся.

– Ну пойдем, раз упал. Поможем чем сможем, – сказал Илья и поддерживающе улыбнулся. Птица был в смятении, он совершенно не ожидал такого от первых встречных. Лиза со вздохом поправила рюкзак и направилась к выходу из осинового подлеска, раздвигая руками кустарники и широко шагая через крапивные заросли и колючие репейники. Илья, все еще поддерживая Птицу за локоть, начал движение вслед за ней. Птица дернулся, остановив юношу, и коротко замер, вперившись взглядом в бесчисленные глаза на тонкоствольных осинах. Осины снова шептались, но делали это все тише и тише: «И не заметишь, как впишешься и все забудешь. Впишешься и забудешь. Впишешься. Забудешь…» О чем пытались ему сказать наблюдательные глаза леса, он не понимал, но под кожей колола тревога, неприятно пробираясь к желудку.

Осиновые очи были правы: в человеческую жизнь Птица влился так лихо, что никто и не заметил, что его там не было. Да и сам он в какой-то момент, увлекшись жизненными перипетиями, новообретенными друзьями, учебой на философском факультете, шелестом деревьев, йогуртами и социальной справедливостью, напрочь забыл, что под лопатками у него все еще теплятся гигантские ангельские крылья.

глава 4 завеса

Птица не заметил, как добрался до дома. Кажется, его отключило, и он, трясясь в панической атаке, что-то неловко ляпнул Наде, посмотрел на нее своими большими растерянными глазищами и убежал домой. Все это время на него рушились одно за другим воспоминания – о небе, облаках, крыльях, ангелах, Ру, божьей партии в «Симс» и несчастной пачке золотых «Мальборо», которые, наверное, так и валяются уже года три в лесу под Торжком.