Птица-хохотунтья.

— С легкой руки Кинги, — хмуро сказал Ганнибал. — Он, как монарх, прекрасно владеет искусством политических манипуляциях, но иногда совершает такое, что у меня в голове ум за разум заходит. Когда он, надо сказать к всеобщему ужасу, назначил Лужу министром, я спросил его почему. Он ответил, что своих жуликов предпочитает держать на виду, назначать на достаточно высокие должности, чтобы они боялись их потерять, и не слишком явно и крупно двурушничали. Нужно признать, что Лужа до последнего времени не очень вылезал за рамки приличия, но полагаю, что шанс сделаться миллионером стал для него слишком большим искушением.

Я предвижу впереди бурные времена и предупреждал об этом Кинги, но он меня не слушает. Он почему-то считает, что аэродром и все с ним связанное пойдет на пользу Зенкали, и что его долг — осчастливить родной народ. Иногда он слишком серьезно относится к своей роли короля, и именно тогда совершает ошибки. 

— Но еще хуже, когда он начинает потакать своему чувству юмора, — сказала Одри. — Помнишь, сколько было шуму, когда он ввел институт мальчиков-грамотеев?

— Мальчиков-грамотеев… Это еще кто такие? — спросил заинтригованный Питер.

— Один из них привез тебя сюда, — сказал Ганнибал. — Мальчики-грамотеи — это своего рода королевские курьеры. Все началось с того, что Кинги начитался книг о первопроходцах Африки — Стэнли, Ливингстоне и им подобных. 

Он узнал, что эти люди переняли у африканцев обычай посылать друг другу вести, пряча их в специальных полых расщепленных тростях, загорелся этой идеей и ввел институт курьеров с тростями для переноски сообщений и сопровождения гостей. А так как на здешнем жаргоне любой текст — будь то письмо или книга — называется грамотой, их и назвали «мальчики-грамотеи Кинги». Более образованные зенкалийцы в лежку лежали от смеха: они сказали, что это возвращение в каменный век и что в глазах других народов зенкалийцы станут посмешищем. На это Кинги тут же дал ответ, по-моему не лишенный остроумия. Он сказал, что полую трость для переноски сообщений изобрели негры, и этим надо гордиться, а не стыдиться, а у европейцев есть другие изобретения, которые гораздо менее полезны.

Однако, его своеобразное чувство юмора, иногда приводит к нежелательным результатам. Вот на днях мне сообщили, что некоторые из Гинкасов отказались платить земельный налог, и Кинги предлагает вернуть каннибализм и в качестве наказания съедать неплательщиков. — Пришлось срочно реагировать.

Одри запрокинула голову и безудержно расхохоталась, а Питер поинтересовался: 

— Что, черт возьми, ты сделал?  

— Да, пришлось потрудиться. — Ганнибал, взял на руки спаниеля и поцеловал его в нос. — Видишь ли, я знал, что это была шутка, но все остальные думали, что это он это серьезно… Что творилось в Доме правительства… На Его Превосходительство просто жалко было смотреть, — так разволновался, почти истерика. Прихожу к Кинги во дворец, и, изобразив свой коронный образ колониального чиновника, докладываю.

Тут Ганибал засунул большой палец в воображаемый жилет, поправил воображаемое пенсне и начал говорить высоким, брюзгливым голосом коренного англичанина, окончившего университет:

— Ситуация выходит из-под контроля, черномазые волнуются. Для этой части света такое недопустимо, это не Индия. Что происходит? Черномазые бросают камни и все такое… Один веселый старый негритос довольно сильно порезался серпом, которым размахивал.

Выйдя из образа, Ганибал продолжил:

— Кинги на мои слова изображает ярость, выглядит это впечатляюще при его размерах, угрожает вернуть каннибализм. Я ему опять тоном представителя цивилизованного высшего общества втолковываю.

Кинги вновь входит в образ: 

— Нормально застрелить парня в честном бою, или даже подсыпать ему  отравы, если представится такая возможность. Но съедать своего противника… Боже мой, нет… совершенно неэтично… Не по-британски.  

 Ганнибал запрокинул голову и радостно засмеялся над собственной имитацией, и так заразительно было его веселье, так это было по-детски, что Питер почувствовал, что тоже смеется — над Ганнибалом и вместе с ним. Питеру нравился этот любопытный человек. Личность Ганнибала была настолько переменчивой, что часто трудно было понять, говорит ли он серьезно или просто это очередной поток преувеличенной риторики, которую он, казалось, так любил.

— И как Кинги это воспринял? — поинтересовалась Одри.

— Ему понравилось, он назвал это лучшей имитацией строителя Империи, которую он слышал с тех пор, как окончил Итон. 

— А как насчет каннибализма? — волновался Питер.

— Согласился отказаться от этой идеи, но неохотно. По-моему, единственно, почему он хотел на время ввести каннибализм, — хотелось проверить рецепт, доставшийся от прапрабабки,  которая, я полагаю, была миссис Битон[26] своего времени. Я его видел, начинается как-то так: «Возьмите пятерых павших противников, еще теплых». Когда я сказал ему, что это будет убийство, он ответил, что не понимает, почему, поскольку в качестве улик не будет трупов. Да, иногда он бывает просто невыносим.