Птица-хохотунтья.

— Об одном я просил бы вас, — смущенно сказал Ганнибал, — молчите об этом: не дай Бог широкой публике подумать, что я чувствую привязанность к черномазому.

Кинги запрокинул голову, хохоча и вытирая глаза:

— Ну, Ганнибал, если бы не ты, да не газета «Голос Зенкали», каким скучным было бы мое правление!

Наконец речь была готова, и хотя ее содержание было в значительной мере Ганнибала, но, заключенные в ней чувства, полностью принадлежали Кинги. 

И вот наступил торжественный час. По такому случаю все надели свои самые красочные одеяния. Сиденья зала парламента, обитые алой кожей, располагавшиеся в один ряд в виде двух сходящихся полумесяцев, стали такими же яркими и разноцветными, как лоскутное одеяло. Кинги в алой с желтым ослепительно блестящей мантии медленным шагом прошествовал по залу, отвешивая торжественные поклоны. Поднявшись по ступеням к трону, он осторожно устроился на нем, расправив складки своего одеяния. Вынул очки, водрузил их на нос, достал лист со своей речью. Поднялся с трона и мгновение простоял молча, огромный и величественный, одеяния ниспадали с его могучей фигуры, словно знамена победы.

— Друзья, — начал Кинги своим глубоким, раскатистым голосом, — сейчас вы узнаете новости, которые не только удивительны сами по себе, но и представляют исключительную важность для всех нас и для будущего Зенкали. Мы на нашем острове живем в эпоху чудес. Нам повезло, потому что для большинства людей в этом мире чудеса — это прошлое, в котором, как правило, можно сомневаться.

Он сделал паузу. В зале стояла удивительная тишина — трудно было поверить, что столько людей могут вести себя так тихо.

— Нам придется обойтись без аэродрома, — сказал Кинги, сняв очки и используя их для того, чтобы подчеркивать высказываемые мысли, — и вот почему. Если бы мы пошли на строительство аэродрома, то ввергли бы экономику Зенкали в глубокий хаос. От этого пострадали бы все без исключения. Позвольте разъяснить насколько вовремя и каким образом удалось это установить.

Он снова надел очки, заглянул в текст, который держал в левой руке, а затем посмотрел в зал: 

— Была обнаружена Птица-Хохотунья, тем самым Бог фангуасов вновь явил свой лик миру. Этот Бог считался покинувшим остров. Но выяснилось что это не так. Оказалось что это божество незримо и неслышно, как и положено добрым божествам, все время поддерживало и продолжает поддерживать благополучие всех зенкалийцев — и фангуасов, и гинкасов. Сейчас я расскажу, как это происходит. Вам всем известно, какое важное значение имеет дерево амела для экономики Зенкали. И вот недавно удалось установить, что цветок дерева амела может опыляться только бабочкой амела, обладающей для этого чрезвычайно длинным хоботком. Следовательно, если исчезнет она, исчезнет и дерево амела. Чтобы обеспечить надежную защиту этой важной для нас бабочке, нужно было узнать как можно больше  о ее жизни, и главное — где и каким образом она размножается. Для этого на остров был приглашен  профессор Друм, которого вы все хорошо знаете. Профессор нашел место, где размножается бабочка амела, и выяснил, как это происходит. Эти сведения ошеломили меня.

Ганнибал, наблюдавший за венценосным оратором с почтением и восхищением, только сейчас понял, почему владыке с таким трудом давалось составление этой речи. Еще бы — ведь ему предстояло разъяснить сложную биологическую проблему доходчиво и красочно, как если бы он учил детей азбуке с помощью кубиков с буквами и рисунками. Король снова сделал паузу, чтобы сказанное хорошо уложилось в сознании всех, и продолжил:

— Местом, где откладывает яйца бабочка амела, оказалась Долина Хохотуний, поскольку вылупляющиеся из яиц гусеницы питаются лишь исключительно листьями дерева омбу!

Услышав удивленный шум в зале, он снял очки, поднял вверх свою могучую правую руку, прося тишины. Дождался ее и, направив руку с очками на собравшихся, пояснил:

— Профессор Друм предлагал гусеницам в качестве еды четыреста двадцать различных растений. — Кинги, надев очки, поднял над головой ладонь и растопырил пальцы, будто собирался показать на них это число. — Четыреста двадцать!  Но во всех случаях гусеницы чахли и гибли. Лишь когда, профессор Друм попал в долину хохотуний и увидел сотни гусениц амела питающихся листьями дерева омбу, он осознал все значение этой долины.

Кинги достал большой шелковый платок, промокнул им лоб, а затем, зажав его меж пальцев, жестикулировал, подчеркивая сказанное: