Птица малая

– Они торгуют ароматами, – пояснила София. – У меня создалось впечатление, что промышленность их расположена в городе. Сандос, я говорила вам, что обнаружила имя их города? Он называется Гайжер или Гайджур, что-то в этом роде. Ну а все окружающие его деревни специализируются на каком-то виде торговли.

Ей позволили присутствовать на какой-то разновидности местного совета, на котором она получила кое-какую информацию.

– Кашан занимается лепестками для производства ароматов. На мой взгляд, руна куда более интересуются запахами, чем мы.

Энн, кашлянув, подмигнула в сторону Д. У.

Ярброу что-то проворчал, отказываясь реагировать на подначку. К его неусыпному неудовольствию, кофе оказался самым ценным товаром. Хуже того, не сам напиток, а его запах. София заваривала чашечку этого богомерзкого турецкого порошка, Манузхай принимала от нее чашку, вдыхала аромат, и передавала другим гостям. Когда кофе остывал, они передавали плошку Софии, выпивавшей поганое зелье. Миссия могла купить что угодно, всего лишь угостив клиента чашечкой кофе.

– Но Джордж прав, – проговорил Джимми, которому, как и Джорджу, общество руна уже начинало надоедать. Оба они трудились над сохраненными астрономическими и метеорологическими данными, однако город и его передатчики манили их к себе. – Здесь нет никаких прогрессивных технологий. Я не видел здесь никаких признаков существования радио. Они не могут быть Поющими. Они даже не любят музыку!

Д. У. согласно буркнул. Первая совершенная в присутствии руна месса с пением оказалась и последней, так как туземцы разволновались и расстроились. Сначала ему показалось, что их смутил ритуальный аспект зрелища, поскольку среди руна не было собственных знатоков религиозных обрядов, как и самих обрядов.

Однако вышло так, что, когда литургия просто произносилась, руна нисколько не волновались. Кроме того, им нравился аромат ладана. Итак, дело было не в обрядах; причина крылась в самом пении.

– Кто-то другой делает здесь лодки, стекло и все прочее, – заявил Марк. – У нас дома все точно так же. На высокогорьях Боливии ты попадаешь в Средневековье, но только спустись в Ла-Пас, тут тебе изготовляют аппаратуру для спутников и синтезируют медикаменты. Эта деревня попросту находится на окраине более развитой культуры.

– Но, если говорить честно, особой нужды в промышленности в этом краю не заметно, – проговорила Энн. – Светло почти круглые сутки… Кому и зачем понадобится электричество? Всюду реки – зачем нужны мощеные дороги и наземный транспорт? Они едят буквально все и просто ждут, когда созреет очередной плод. Зачем пахать, если можно просто срывать зрелое?

– Если бы жизнью человечества распоряжались похожие на тебя люди, – скептически промолвил Джордж, – мы до сих пор жили бы в пещерах.

– Что и требовалось доказать, – объявил Джимми, указуя рукой на окружавшие их каменные стены и удостоившись за это аплодисментов, к которым, однако, не присоединилась Энн.

Эмилио рассмеялся, но мгновенно потерял нить дискуссии, что часто случалось с ним, когда слишком много собеседников высказывали хорошо обоснованные мнения и грамотно выражали их; он всегда ненавидел семинары. А где же Аскама? – подумал он, остро ощутив ее отсутствие. Она находилась при нем едва ли не постоянно, так что Эмилио в известной мере воспринимал ее как собственного ребенка, и это межвидовое псевдородство в некоторых аспектах было глубоко приятно ему. Однако если ВаКашани обыкновенно обращались к нему по имени, то при этом использовали термин родства, предполагавший, что он является старшим братом Аскамы. A Манузхай подчас довольно резко выговаривала ему за мелкие проступки, словно бы он являлся и ее сыном. И в то же время в их взаимоотношениях присутствовал определенный коммерческий, связанный с торговлей аспект. И Эмилио не вполне понимал, чего от него ждут.

Неопределенным был и его собственный статус среди своих. Когда он впервые поплыл во время мессы, выглядело это ужасно, но ни Марк, ни Д. У. как будто не были удивлены или расстроены; напротив, они самым терпеливым образом обращались с ним, как с беременной женщиной, – другая параллель просто не приходила ему в голову. И как раз София облекла его переживания в слова.

– Вы опьянены Богом, Сандос, – откровенно, даже в лоб, сказала она ему однажды днем, и он понял, что чувства, которые он считал принадлежащими лично ему, проявляются на поверхности его существа куда более явно, чем он мог предположить. Ему нужно было время, чтобы все это обдумать, однако вокруг совершалось слишком много всякого и разного, и даже когда течение повседневности замедлялось, он обычно предпочитал погружаться в размышления относительно пива и бейсбола.

Камешек ударился в его грудь.

– Сандос, – сказала София. – Проснитесь!

Он приподнялся на локтях.

– Что?

– Вопрос такой: руанжа находится в родстве с языком песен?

– Сомневаюсь. Могу предположить, что между ними даже нет ничего общего.

– Вот! Видите? – воскликнул Джордж. – Я же говорю, что нам надо в город…