Птица малая

Общий хор свиста и улюлюканья прервал голос Джорджа:

– Так их, София!

И полный блаженства голос Энн:

– Нашего полку за столом прибыло!

При этом Д. У. Ярброу просиял, глядя на Софию как на собственное личное достижение. Чем она в данной ситуации отчасти и была, подумала Энн.

– Если говорить серьезно, музыка является причиной, которая привела нас всех сюда. О Поющих, в сущности, нам точно известно только то, что они поют, – аккуратно, пусть и несколько педантично отметил Алан Пейс, пытаясь перевести разговор в серьезное русло. – Музыка вполне может оказаться единственным способом общения с ними.

В воцарившейся тишине раздавался только стук ножей и вилок о тарелки, и Энн уже собралась отпустить какую-нибудь колкость, когда заговорила София Мендес.

– Ну, я бы так не сказала. Доктор Сандос овладел тринадцатью языками, причем шестью из них чуть более чем за три года, – проговорила она, передавая салат Джимми, сидевшему с открытым ртом после слов Пейса.

– Хотите пари? Если нам удастся вступить с тамошними жителями в контакт, держу пари, что уже через два месяца он овладеет основами грамматики. – Мило улыбнувшись Пейсу и подняв брови в ожидании ответа, она отправила в рот очередную порцию спагетти.

– Я тоже хочу принять участие в вашем пари, Алан, – умиротворяющим тоном проговорил Д. У., глядя в сторону Алана Пейса, но, возможно, на самом деле на Софию или на Эмилио. – Если вы проиграете, мы целый месяц будем звать вас Алом.

– Ох, подобная ставка слишком тяжела для меня, – проговорил Пейс, отступая. – Принимаю замечание, Сандос.

– Забудем, – проговорил Эмилио чуть напряженным тоном и, поднявшись из-за стола, направился на кухню с тарелкой недоеденной пищи, явно закончив с трапезой.

* * *

ОН С ОБЛЕГЧЕНИЕМ услышал, что за его спиной Энн сменила тему разговора, и занялся мытьем кастрюль. Заставляя себя успокоиться, он вздрогнул, услышав за своей спиной голос Софии Мендес, что заново рассердило его.

– Что легче вытерпеть, – спросила она ровным тоном, ставя рядом с ним на стол стопку тарелок, – когда тебя оскорбляют или когда защищают?

Эмилио, не привыкший к тому, чтобы мысли его читали, оторвался от мытья, опустил руки на раковину, но уже через мгновение овладел собой.

– Забудем, – проговорил он, так и не поглядев на нее.

– Рассказывают, что испанцев учили гордости сефарды, – сказала она. – Прошу прощения. Я допустила бестактность. Это больше не повторится.

Когда он повернулся к ней, Софии рядом уже не оказалось. Он негромко ругнулся, не впервые уже удивляясь тому, что заставило его поверить, что при своем темпераменте может стать священником. Наконец он расправил плечи, пригладил волосы мокрыми руками и вернулся в кают-компанию.

– Я еще не полное ничтожество, – проинформировал он общество и, таким образом завоевав общее внимание, продолжил: – Но могу стать им, если постараюсь. – Под общий удивленный смех, он попросил прощения у отца Пейса за надуманную обиду, и Алан вновь выразил собственное сожаление.

Заняв свое место за столом, Эмилио дождался того мгновения, когда остальные погрузились в послеобеденную беседу, и тогда, чуть склонившись налево, к сидевшей рядом Софии, негромко произнес: «Derech agav, yeish arba-esrei achshav».

– Принимаю замечание, – повторила она следом за Аланом Пейсом. Глаза ее сияли, хотя она не смотрела на Эмилио. – Вы слишком раскатываете «р», но в остальном произношение вполне хорошее.

Эмилио сказал на чистом сефардском диалекте еврейского языка, что однажды его приняли за подлинного израильтянина, намекая на то, что выучил уже четырнадцать языков.

И если Джимми Куинн, Энн Эдвардс и Д. У. Ярброу обратили внимание на лицо Софии, хотя и по разным причинам, чуть позже они осознали, что Эмилио Сандос больше года не садился рядом с молодой женщиной.

Глава 16 «Стелла Марис»

2031 год по земному исчислению

ПРОШЛО ПЯТЬ МЕСЯЦЕВ С НАЧАЛА путешествия, когда Эмилио однажды вечером после обеда услышал стук в свою дверь.

– Да? – негромко отозвался он.

Приоткрыв дверь, Джимми Куинн просунул голову в комнату.

– На минуточку можно?

– Дай-ка проверю список визитеров. – Эмилио скрестил ноги сел на постели и раскрыл воображаемую записную книжку. – Вторник? Четверть двенадцатого?

Ухмыльнувшись, Джимми вошел в каюту, закрыв за собой дверь. Обозрев крохотную каютку, поскольку никогда еще не был в ней, он отметил:

– Такая же, как у меня.

Узкая койка, стол и стул, терминал, подсоединенный к дублирующей компьютерной системе корабля. Единственным различием было висевшее на стене распятие.

– Боже, как у вас здесь светло и жарко! Прямо как на пляже.

Прищурясь и пожав плечами, священник проговорил:

– Что я могу сказать вам на это? Мы, латино, любим свет и тепло. – Однако он прикрутил световые панели, чтобы Джимми чувствовал себя спокойнее, выключил экран читалки, положил ее рядом с собой и пригласил: – Садитесь.

Джимми отвернул стул от стола и немного посидел, оглядываясь по сторонам.

– Эмилио, – сказал он наконец, – можно я кое о чем спрошу вас? Задам личный вопрос?